Козырять удостоверением не пришлось — судя по тому, что бойцы ГБР полиции, прибывшей по чьему-то вызову, остановили машину возле КПП и даже не вышли из салона, а ИСБ-шники вообще не появились, по силовым структурам столицы прошел приказ не лезть, куда не следует. Поэтому мы с Ксенией Станиславовной расслаблялись порядка пятидесяти минут. Хотя вру: полностью расслабился только я, а Веретенникова вывела на служебный монитор картинку с камеры, установленной на въездных воротах, и постоянно косилась на экран. Кроме того, то и дело терроризировала особо важными ценными указаниями начальника смены службы безопасности, помощниц и кого-то там еще, каждые восемь-десять минут не давала Призраку умереть «пачкой» целительских заклинаний и пыталась подбадривать меня. Хотя я, вроде бы, и не вибрировал. Слава богу, в какой-то момент на экране появился лидер кортежа Императрицы, и Веретенникова собралась — проконтролировала процесс въезда автомобилей на территорию клиники, их размещение в гараже, выгрузку особо важной персоны с телохранителями и перемещение всей этой толпы по зданию. Так что из реанимации мы вышли за считанные мгновения до появления в коридоре Людмилы Евгеньевны и ее свиты.
Увидев нас, государыня одарила меня виноватой улыбкой, очень тепло поздоровалась с хозяйкой клиники, спросила, где находится задержанный, отдала всю электронику Северцеву и оставила охрану перед дверью. А после того, как собственноручно закрыла за нами массивную створку, ответила на вопрос, который я задавать не собирался:
— Игнат Данилович, по дороге сюда я пробовала посчитать, сколько раз вы могли меня убить, причем как действием, так и бездействием, но не убили. Считала просто так, из интереса. Но не смогла. Я вам доверяю и на уровне ощущений, поэтому оставила телохранителей снаружи. Но разум и, к сожалению, крайне негативный жизненный опыт требуют хоть раз в жизни осмотреть какого-либо высокорангового Одаренного, павшего от вашей руки, и убедиться в том, что вы не сектант.
Я поблагодарил ее за откровенность, подвел к Призраку, прикрытому простыней, и счел возможным пошутить:
— Кстати, только что сообразил, что ваше желание не осуществится и в этот раз. Ведь убийца пока еще жив.
Воронецкая фыркнула, сорвала с тушки простыню, оглядела с головы до ног, заметила дыру напротив ядра, попросила у Веретенниковой скальпель и одноразовые перчатки. Натянув последние, деловито разрезала сначала всю одежду, а затем плоть, уверенно развела края «раны», озадаченно хмыкнула, удлинила разрез до лобковой кости, изучила содержимое брюшной полости и повернулась к Ксении Станиславовне:
— Как я понимаю, этот бедолага все еще жив только благодаря вливаниям Силы?
— Да, Людмила Евгеньевна.
— А как вы собираетесь его допрашивать?
— Легкие, сердце и крупные кровеносные сосуды верхней части корпуса пострадали значительно меньше. Поэтому их удалось подлатать.
— Отлично! — удовлетворенно кивнула государыня и поймала мой взгляд: — Игнат Данилович, от всей души прошу прощения за проявленное недоверие. Даю слово, что подобное больше не повторится, и что информация об умении, которым вы превратили внутренности этого человека в кисель, умрет вместе со мной.
Я церемонно склонил голову в знак того, что принимаю извинения, и женщина переключилась в деловой режим:
— Ксения, зарастите, пожалуйста, мой разрез и накройте тело. Потом я впущу сюда следователя, которого взяла с собой, и поприсутствую на допросе. А после того, как он закончится, дам официальное разрешение на утилизацию трупа вместе с биологическими отходами…
…Почти весь последний, седьмой час допроса Веретенникова держала умирающего по эту сторону грани между жизнью и смертью, я вслушивался в ответы ублюдка, по его же словам, убившего под заказ сто семьдесят четыре человека, и сатанел от безумного желания воздать этому чудовищу сторицей за все сотворенное им зло, а Воронецкая делала четыре дела сразу — помогала следаку выяснять важные нюансы самых наиболее значимых преступлений последних двенадцати лет, анализировала поведение Призрака и при первых же признаках ослабления действия «химии» собственноручно вводила новую порцию, сравнивала список фамилий заказчиков еще с каким-то списком, открытым в рабочей МТ-шке, и пересматривала видеозапись боя, сделанную камерами клиники. Когда господин Прозоров начал задыхаться, а Ксения Станиславовна расписалась в своем бессилии, заявив, что сердце с легкими почти разрушились, и восстановить их очередной раз не удастся, Императрица приказала следователю остановить запись, забрать служебный регистратор и выйти из помещения, а после того, как за мужчиной закрылась дверь, подошла к полудохлой твари, заглянула ей в глаза и холодно усмехнулась: