Рано утром 19 апреля девушка начала судорожно складывать вещи, когда, наконец, были собраны два чемодана, она бросилась в кабинет Хольца и стала собирать в одну кучу все документы, принадлежавшие её другу. Ангелика хотела облить всё алкоголем, поджечь квартиру и бежать к немецким солдатам, чтобы они как-то защитили её и ребёнка, но перед тем, как это сделать она решила оставить себе на память хоть что-то о Хольце.
Ганс не любил фотографироваться, единственной его фотографией была фотография, на которой он стоял с её мужем, доктором Менгеле и ещё тремя офицерами, на фоне самолёта в каком-то военном аэропорту. Кроме того, девушка забрала с собой запасную фуражку Хольца и его железный крест.
После того, как Ангелика сложила с собой эти вещи, она достала из шкафа запечатанный конверт, который оставил Ртайштайн перед смертью, на котором было написано: «Открыть в 1949 году.».
Наконец, Ангелика взяла на руки Цвена, подожгла все, сложенные в огромную кучу, документы, последний раз осмотрела квартиру, в которой жила последние два года, вместе с Хольцем, и быстро спустилась по лестнице на первый этаж.
Ангелика вышла на улицу и побежала в сторону центра города, неожиданно здание в конце улицы взорвалось и обрушилось на шоссе. Девушка развернулась, но неожиданно из-за угла ей на встречу выскочила женщина, лет сорока. Она столкнулась с Ангеликой, отчего обе выронили все вещи, которые несли. Женщина помогла собрать Ангелике вещи, а затем растерянно осмотрелась и тихо сказала:
-Они окружили квартал.
-И что теперь делать?
-Ничего. Уже ничего. У вас есть муж?
-Он умер. В сорок третьем году.
-У меня тоже, только недавно, месяц назад под Берлином эти уроды убили.
-Куда вы теперь?
-На соседней улице есть отделение Гестапо, туда русские ещё не добрались. Пойду к ним, попрошу хоть какое оружие и буду драться до последнего. Пошли со мной.
-Я не могу. У меня ребёнок. Я пойду сдаваться, может быть они хотя бы его пожалеют.
-Они? Они ему шею свернут, а тебя по кругу пустят. Пошли со мной, может ещё наши отбросят их немного, тогда можно будет бежать к американцам.
-Мне уже без разницы, что со мной сделают, я сама перед ними разденусь и на колени встану, лишь бы с ребёнком всё было хорошо.
-Ну как знаешь, только вот запомни. Русские всех немцев на захваченной территории убьют. Будут с нами, как с евреями поступать. Прощай. Я пойду.
-Удачи.
-H*** H***, Freundin!- громко крикнула женщина и зашла в дом со сквозным проездом.
Тем временем, Ангелика медленно пошла по улице в сторону гудящих моторов советских военных автомобилей.
Неожиданно из-за дерева, стоявшего на другой стороне улицы, вышел высокий человек в грязном старом тулупе. Он быстро перешёл улицу и стал идти за Ангеликой. Когда девушка дошла до конца улицы, за углом которой уже виднелись советские машины, мужчина схватил Ангелику за локоть, прижал к стене и тихо прошептал на ухо:
-Помнишь меня?
-Поркштайн?
-Молчи!
-Отпусти меня. Я помню, что произошло в тридцать девятом. Ты пытался убить меня и Даниэля… Ты работал с Менгеле.
-Заткнись! Война закончилась, где Менгеле я не знаю, твой Даниэль всё равно бы болтался на столбе, подвешенный на нём, если бы, конечно, верёвка выдержала. Он же у нас штурмбанфюрер, или кем он там был?
-Замолчи. Ты не имеешь права так говорить о нём.
-Имею. И была бы возможность, я бы собственноручно убил бы его, но война закончилась. Всё, нет больше Германии. Нет ни Ртайштайна, ни Менгеле, туда им и дорога.
-Чего ты от меня хочешь?
-Видишь ли, я больше не Гюнтер Поркштайн. Теперь я Грегор Поркштейн, сумасшедший еврей, сбежавший из клиники доктора Менгеле. Я иду к русским, буду просить у них помощи и сочувствия, в обмен на кое-какие данные о самом докторе. И мне не нужны те, кто знают, кто я на самом деле. Я мог бы тебя убить, но ты- единственный человек из той Германии, которого я знаю. Да и жалко мне тебя. Да и просто руки марать не хочется. Уходи и забудь навсегда, что знаешь, кто я такой и хоть раз видела меня.
-Я клянусь, я никому ничего не скажу. У меня ребёнок. Я хочу попросить помощи.
-Дура! Если ты туда пойдёшь, тебя человек тридцать пьяных солдат насиловать будут, а потом камнем по голове и захоронят вместе с твоим ребёнком.
-Нет! Я никуда не уйду.
-Ну ладно. Прощай, фрау фон Ртайштайн.