Старик вытер набежавшие слёзы краем рукава.
-Это вы извините,- отчего-то смущённо ответил Хольц.
Старик замолчал, но неожиданно продолжил разговор:
-Какой красивый у вас ребёночек… Настоящий ариец! Такие как он- гордость Германии.
-Это не мой ребёнок.
-Вы хотите сказать, что вы с женой его где-то по дороге нашли?
-Нет… Ангелика… Не моя жена…
-Извините, херр оберштурмбанфюрер.
-Ничего…
Все замолчали и с мрачным видом сидели до того момента, как старик поднял палец вверх, причмокнул губами и радостно сказал:
-Слышите? Ни взрывов, ни сирен. Всё. Закончилось!
Все встали и медленным шагом направились к двери. Хольц тихо подошёл к старику и схватил его за край рукава:
-Извините, не могли бы вы проводить… Ангелику домой. Меня срочно вызвало командование, мне надо ехать…
-Конечно, конечно, всегда рад помочь офицеру СС и его семье.
-Я уже говорил… Э-э-э… Ладно…
Хольц положил руку в карман и достал оттуда связку ключей:
-Дом напротив. Второй этаж, пятая квартира.
-Все будет сделано.
-Вы меня очень выручили. Спасибо.
-Ничего, обращайтесь, всегда рад помочь.
Старик улыбнулся, отдал честь и направился к Ангелике. Хольц подошёл к ней, обнял её, сказал, что ему нужно срочно ехать в штаб, после чего выскочил из открытой двери убежища и бросился к своему Volkswagen’у, который, по счастью, взрывом не задело.
Хольц быстро добрался до своей машины, завёл её, после чего направился в приёмную Генриха Гиммлера, где и должна была произойти встреча с рейхсфюрером.
Когда Ганс подъехал к нужному месту, оказалось, что недалеко от здания упала, но не взорвалась, бомба, которую теперь окружила толпа сапёров, позади которых находилась толпа офицеров из СС и Гестапо, которые ожидали аудиенции, кроме того, оказалось, что Гиммлер находился в бомбоубежище за несколько километров от приёмной и ещё не подъехал.
Узнав это, Хольц подбежал к толпе офицеров и стал наблюдать затем, как сапёры в бронежилетах проводили какие-то непонятные манипуляции с бомбой, в результате чего её удалось разобрать на несколько частей и поочерёдно отнести их в бронемашину, на которой сапёры приехали.
Неожиданно один из охранников вытянул руку вперёд и громко закричал:
-Херр Гиммлер едет!
Все солдаты повторили приветствие и воздух наполнился радостными криками: «S*** H***!», которые не стихали до тех пор, пока автомобиль, показавшийся в конце улицы, не подъехал к служебному входу здания.
После этого толпа офицеров быстро переместилась ко входу, но пускать их никто не спешил. Лишь через несколько минут парадная дверь открылась, из неё выскочила молодая низкая и очень худая светловолосая девушка с короткими волосами и ярко-зелёными глазами в форме унтершарфюрера, которая встал на верхнюю ступеньку лестницы, ведущей в здание и громко закричала:
-Господа офицеры! Не могли бы помолчать несколько минут!
Один из, стоявших в первых рядах, офицеров шутливо поклонился и, улыбаясь, сказал:
-Natürlich, Frau! Для такой красотки, как вы, я на многое готов. Позвольте мне только поближе с вами познакомиться!
Девушка строго посмотрела на него мрачно сказала:
-Херр оберштурмфюрер, я попрошу говорить со мной повежливей. Я на службе, поэтому для вас я не красотка- а унтершарфюрер СС Урзула Ранд, и, кроме того, с такими как вы у меня нет желания знакомиться ближе, даже в свободное от службы время.
Офицер угрюмо опустил глаза в пол, а все остальные громко засмеялись, после чего девушка громко стукнула каблуком по каменной плите и громко прокричала:
-В связи со сложившейся обстановкой, в здание будут запускаться по четыре человека.
Молодой оберштурмфюрер опять не выдержал и прервал Урзулу:
-Моя дорогая, надеюсь, я буду одним из первых?
-Вы должны были быть в третьей четвёрке, но теперь вы отправитесь на аудиенцию в самом конце.
-Как вы так можете…
-Не мешайте мне! Сейчас в здание проходят: унтерштурмфюрер Михаэль Хайт, штурмбанфюрер Ганс Хольц, гауптштурмфюрер Йозеф Менгеле и оберштурмбанфюрер Каспар Хайнер. Проходите, поднимайтесь по лестнице. Всем остальным придётся подождать здесь!
Девушка открыла дверь, зашла внутрь и проводила офицеров на второй этаж.
Менгеле… Хольц заметил его в толпе солдат ещё в самом начале, но ему хотелось верить, что ему всего лишь показалось. Но нет.