Офицер, сидевший за столом в аскетичном вокзальном помещении, ни о чём не расспрашивал, сразу снял большую чёрную трубку телефона.
— Две девушки здесь у меня, в Россию вернуться хотят…
На том конце провода долго объясняли обстановку, а офицер сосредоточенно слушал, время от времени роняя «Так…»
И наконец выдохнул:
— Как, совсем ничего? Ну ладно… Эшелонов пока нет в Россию, — обратился уже к девушкам. — Я вас направлю в Кюстрин, на коммутатор. Там нуждаются в телефонистках. Сейчас как раз будет поезд.
Собственно говоря, четыре сцепленных вагона, ожидавших уже отправления, поездом можно было назвать лишь с натяжкой.
В последнем вагоне оставалась лишь несколько свободных мест, как будто специально для них.
«Наверное, тоже освобождённые узники», — пронеслось у Нины в голове. Большинство пассажиров были в гражданской одежде.
Вильнув подолом, Аня примостилась у окна. Нина села рядом.
Следом в вагон вошли двое патрульных. Паровоз, фыркнув, тронулся и принялся по привычке считать деревья.
… Так иногда бывает во сне. Некоторые сны имеют тенденцию повторяться. И, может быть, поэтому Нине казалось, что она снова видит один и тот же сон: молодые солдаты с красными повязками на рукавах, строгий взгляд коменданта, чёрный большой телефон, важно засевший на столе.
— Посидите немного, — бросил девушкам комендант. — Сейчас придёт солдат, отведёт вас в порт.
Порт Нина представляла иначе: большим, с кораблями, огромными волнами. Одна за другой набегает. Где-то слышала, что самую огромную, девятую, так и называют: девятый вал.
Но не было ни волн, ни моря. И пароходы в порту не пароходы. Так, пароходики речные.
Только дома одичавшими окнами хмурились из-под обугленных крыш, да гулкое эхо караулило в подворотне: вдруг да раздадутся шаги и голоса.
— Там, на берегу столовая, и кухня вместе с ней, а здесь, девчата, коммутатор, — показал солдат на будку, наскоро сооруженную из досок, хотя и двухэтажную. — Работать будете сутками, через двое. Отдохнёте немного и опять на работу. Сейчас здесь девушка вообще одна работает, а втроем-то уж справитесь. Хорошая девушка. Клава. Она вам всё и покажет.
Солдат улыбнулся, невольно выдав, что Клава ему небезразлична. Она и впрямь оказалась милой, говорливой, но не острой на язык, как Аня. Так, балоболка. Глаза большие черные — цыганские, а нос задорно вздернут, в конопушках-монетках (у цыганок таких не бывает).
Освоить новые обязанности на коммутаторе не составило труда. Всего-то — навсего двенадцать номеров.
— Как зазвонит телефон, загорается огонёк, и с номера падает крышечка, — ввела новеньких в курс дела Клава. — Втыкаете штепсель в отверстие. Слушаете разговор, а как закончат — разъединяете. Вот и все дела.
— А чьи это номера под крышечками? — осторожно приподняла одну из них Анна.
Клава быстро пробежала пальцами по крышечкам:
— Комендатура, врач, медсестра, командир порта, связист, второй связист, катера. А вот этот номер «12» нашего командира полка связи. Запомнили?
— «Двенадцать» — командир полка связи, — повторила Аня. — Запомнили.
Глава 2. Розы на развалинах
Как смена кожи для змеи, так новое платье для девушки, женщины — обновление, новая жизнь; если хотите, новая эра. Но если нарядов так много, что каждый день — новая эпоха, женский инстинкт обновления притупляется.
И наоборот…
Старая кожа мала и нестерпимо хочется выбраться из неё, но нельзя. И вдруг разноцветным фейерверком бархат, шелка, крепдешин, крепжежет — всё, что хочешь, пожалуйста.
Сейчас, конечно, уже не так, как после освобождения: заходи в любой дом, бери, что хочешь. Но могут и перепасть остатки роскоши.
… Платье, которое принёс старшина, и впрямь напоминало змеиную кожу — зелёное, отливом зачаровывающее женский взгляд.
Нине как раз под глаза — серо-зелёные с длиннющими ресницами. Русалочий наряд.
Но старшина условия поставил строгие:
— Кто выпьет кружку спирта, того и платье.
Наряд, как сеть-приманку, расправил на столе.
Сам — взгляд прехитренный, хотя обычно серьёзный. Звание командира взвода расслабляться не дает. Настоящий солдат, из тех, кто всю войну прошёл. На вид лет тридцать, бывалый.
Пузатая кружка рядом с нарядом ждёт смелых. Из фляжечки старшина до самых краёв её наполнил, не поскупился (пейте, дескать, девчат, на здоровье!).
— Товарищ старшина, где ж нам выпить столько? — с сомнением, почти враждебно посмотрела Аня на алюминиевую кружку.
Самой смелой оказалось. Пить не умеет, но очень уж платье красивое. Не столько даже платье, сколько сама ткань — изумрудный атлас. В лисьих глазах зажглась хитринка: мысленно Аня примеряла наряд на себя.