Она никогда не упоминала его имени из страха, что муж убьет его и что суд не отнесется с сочувствием к женщине, закрутившей на стороне интрижку, даже если ее муж занимается сомнительным бизнесом и часто пускает в ход кулаки.
– Глория страшно боялась, что ее лишат опеки над Билли, – утверждала Шейла. – Она никогда бы его не бросила.
Но супружеская неверность конечно же почти лишала ее шансов на опеку. И вполне очевидно, что она бросила сына. Вопрос в том, сделала ли она это добровольно?
Если бы слухи решали судьбу человека, Билл Нун давно болтался бы на виселице. Но он настаивал, что страдает больше всех – не считая осиротевшего сына. Он отрицал, что знал об измене жены, утверждал, что никогда не слышал о разводе, хотя признавал, что у них «были свои проблемы, как и в любой семье». Он не знал, что жена хочет уйти от него. Они оба любили выпить, и пару раз он поднимал на нее руку, но никогда не причинял серьезных травм. Именно джин, а не его кулаки, виноват в том, что она упала с лестницы и нахватала синяков. Он оспаривал утверждения свояченицы, обвиняя ее в зависти к их семейному счастью и желании развалить брак сестры. Он говорил, что жена никогда бы не доверилась сестре, и высмеял историю о свинине с яблоками.
Газеты публиковали заявления Билла-старшего, но совершенно ясно, чью сторону они занимали. Их мнения не изменила даже награда, обещанная Биллом за любую информацию о жене. На газетных снимках Билл Нун представал фотогеничным, как один из братьев Крэй,[21] тогда как Шейла выглядела добропорядочной женщиной из тихого пригорода.
Какое-то время Глорию упоминали не реже Лорда Лукана.[22] Некий отдыхающий видел, как она гуляет по пляжу Майорки. Она выкрасила волосы в каштановый цвет и шла под руку с аристократического вида мужчиной. Ее видели в автобусе в Маргейте, на плечах у нее была шаль из тех, что предпочитает носить королева. Она карабкалась на вершину холма в Уэльсе, туристам она показалась встревоженной, и они хотели спросить, не нужна ли ей помощь. Только потом до них дошло, что они видели Глорию. Пресса так и не выяснила, почему же пропавшая Глория Нун облюбовала себе побережья.
Постепенно явления Глории пошли на спад, хотя и годы спустя находились люди, утверждавшие, что встретили ее на улице. В основном после очередного упоминания в прессе в связи с новым исчезновением какой-нибудь почтенной домохозяйки. Хотя других женщин, так или иначе, всегда находили.
Глория Нун стала историей, пачкой газетных вырезок, делом в полицейском архиве, главой в криминальных энциклопедиях и даже бестселлером «Исчезновение в пятницу тринадцатого». Полиция отрицала, что дело закрыто, хотя признавала, что при отсутствии улик, свидетелей и тела они мало что могут сделать.
Самое громкое возвращение дела на страницы газет случилось, когда спустя двенадцать лет Билл Нун-старший снова женился. В нескольких газетах появилась свадебная фотография. Билл-младший в роли шафера. Красивое и непроницаемое лицо в центре группового снимка. А если присмотреться, в заднем ряду улыбающихся гостей можно разглядеть молодого подтянутого Монтгомери с ухмылкой человека, на которого только что свалилось наследство.
* * *Я собрал все вырезки об исчезновении матери Билла и разложил на полу в комнате. Если бы не газета в руке Билла-старшего, я бы не стал с такой уверенностью утверждать, где находится тело Глории. Снимок маленький, но заголовок и дату – день, в который исчезла Глория, – прочесть можно.
Что в такой ситуации делают киношные детективы? Я не мог вспомнить – давно не смотрел кино. Я оставил вырезки на полу, умылся, запер дверь и лег спать.
Я проснулся посреди ночи. Я вспомнил, как поступают в кино. Время действовать.
VIII
Я встал поздно утром, вырезки по-прежнему лежали на полу. Я осторожно перешагивал через них, стараясь не наступить на Глорию, Билла Нуна, смеющихся гостей и тщательно причесанную Шейлу. Нашарив в ящике туалетного столика запечатанную колоду карт, я стащил с зеркала красный шарф. Я наклонился ближе и впервые за долгие месяцы как следует себя рассмотрел. Отекшее от пьянства лицо, заросшее щетиной, красные глаза за стеклами очков. Неужели старина Уильям канул в лету? Я потер небритые щеки, притащил стул, распечатал карты и отложил джокеров. Я перетасовал колоду и принялся за самые банальные трюки. Пальцы слушались плохо, но постепенно вспоминали знакомые приемы – немного практики, и былая ловкость вернется. Я побрился, принял душ и пошел звонить Джонни.
* * *