Ноги болят от неподвижного сидения, она заставляет себя встать и снова дергает ручку двери. Заперто. Она идет в гостиную и стоит там, вглядываясь в темноте в очертания мебели. Ей ничего с этим не сделать, и эта мысль о собственном бессилии невыносима. Разувшись, она ложится на диван. Хочется уснуть и чтобы все исчезло. Чтобы появилась возможность все хорошенько обдумать, чтобы что-то случилось дальше.
Она просыпается, дрожа, тянется к одеялу, но тут же вспоминает, где находится и что его нет. С затекшим телом она встает с дивана и, не зажигая свет, идет в спальню. Толкнув, открывает дверь, и навстречу ей выкатывается темнота. Включив в прихожей свет, она смутно видит его в постели. Он выглядит так же, как и раньше, — тот самый Энди, которого она знает. Обуреваемая страстным желанием оказаться где угодно, только не здесь, она подходит мелкими шажками к кровати и находит у него на шее цепочку. Надо просто сдернуть ее; даже если он проснется, ему потребуется какое-то время, чтобы понять, что происходит. И он обязательно поймет, как нелепа эта ситуация? А она убежит, выскочит за дверь, и все будет кончено. От его тела цепочка теплая и почти невесомая в пальцах. И Клэр дергает.
Цепочка не снимается. Вес Энди компенсирует ее недостаточно сильный рывок, и, когда цепочка резко отскакивает назад, он открывает глаза. Она отдергивает руку, как если бы обожглась. Надо было тянуть сильнее. Это мысль пришла к ней, еще когда она тянула. Но она не смогла — не смогла до конца поверить, что ей приходится так поступать.
— Клэр? — Он протягивает руку и хватает ее за запястье. Его рука горячая. — Давай спать.
Она смотрит в пространство рядом с ним; кровь громко пульсирует в висках. Три, четыре, на замке двери квартиры. Она просто хочет спать. Хочет, чтобы все закончилось и снова стало нормальным. Он приподнимает одеяло и отодвигается в сторону, освобождая ей место. Его дыхание ровное, он невозмутим, будто произошла всего лишь небольшая размолвка, и он прощает ее, лишь бы она перестала дуться. И когда она проскальзывает под одеяло, его тяжелые ото сна руки и ноги обволакивают ее. Раз, два, три, четыре. Глубокий вдох. Раз, два, три, четыре. Глубокий вдох.
Не то чтобы он строил какие-то планы, он не пытался поймать ее в ловушку: он не такой. Клэр ворочается рядом, и Энди ослабляет свою хватку. Когда она устраивается поудобнее, он обнимает ее за талию и переплетает пальцы с ее пальцами. Конечно, она нуждается в нем, постоянно возвращается к нему: в этом он не сомневается. Книжный магазин, железнодорожный вокзал. В первый раз он оставил дверь запертой случайно. Сработала привычка: каждое утро, выходя Из квартиры, он захлопывал за собой дверь и поворачивал ключ во втором замке. Здание почти пустое, и он опасался, что однажды вернется домой и обнаружит квартиру ограбленной — унесут стереосистему.
В тот, первый день он с трудом вел уроки, похмелье накатывало на него волнами, укрепляя в мысли, что Клэр проснется и уйдет, оставив на кухонном столе никчемную записку. Домой он шел в неважном настроении и вдруг обнаружил там ее, невольную пленницу. Она не собиралась покидать его, пока еще нет. И он поверил в судьбу. Просто невозможно было не поверить.
Следующим вечером, после парка развлечений, он не мог до конца поверить в свое счастье, что он встретил ее. В баре, где они уединились за столиком, подальше от посторонних глаз, она привалилась к нему, все еще мокрая от дождя, под который они попали в тот вечер. Она казалась слишком «настоящей». Словно ее тело занимало больше места, чем его собственное. Ее присутствие, казалось, расталкивало воздух, увеличивало давление, и он чувствовал каждое мгновение, когда его достигала очередная воздушная волна. Она заставляла его ощущать себя непосредственно здесь и сейчас, и ему хотелось, чтобы так было всегда.
На протяжении того вечера, пока они пили и разговаривали, он внимательно наблюдал за Клэр. «Останься со мной», — хотелось ему сказать. Но он слишком хорошо знал, какой эффект произведут эти слова. Они приглушат ее желание, заменят его пугливостью, и ее взгляд будет соскальзывать с его лица на дверь. Женщины, которых он знал раньше, всегда тут же покидали его. В тот самый момент, как только обнаруживали, что он нуждается в них, как глубоко его желание, они начинали оправдываться. Наблюдая за Клэр, когда она смеялась, за ее большим улыбающимся ртом, за руками, летающими, словно в театре теней, он понимал, что не может произнести те слова, но может заставить ее остаться.