— Клэр, ты думаешь обо мне, когда меня нет дома?
— Иногда.
Ответ проскакивает у нее между ног, и он с благодарностью ловит его:
— Только иногда?
Она выпрямляется, поднимает руки:
— Только иногда.
— И что ты думаешь обо мне?
На этот раз она отвечает сразу:
— Ничего необычного.
— И все-таки интересно, что ты думаешь обо мне.
— Каким ты был в детстве. Когда я увижу тебя в следующий раз. Как мы встретились
Он кивает, довольный ее ответом. Иногда ему кажется, что она его воображаемый друг. Ворвалась в его жизнь из другого мира. У них нет общих знакомых, и они ничего не знали о мирах друг друга до того, как произошла эта встреча. Они знают друг о друге только по историям, которые рассказывают. А вдруг она лгала ему, выдумывая все эти истории? Он не лгал ей никогда. Но у него нет никого, кто мог бы подтвердить ее личность: она может оказаться кем угодно.
— Я все время думаю о тебе, — говорит он.
Она не отвечает и усаживается на пол. В нижней части ее спины он видит слабый след от синяка, слегка напоминающий загар, который появился от качания пресса на деревянном полу. Будто она становится перезрелым плодом, слишком сладким, и вот-вот превратится во что-то другое. Его возбуждает мысль, что он единственный человек, который видит, как меняется ее тело.
— Я знаю. — Она кивает, когда произносит эти слова.
Он действительно думает о ней все время. Беспокоится, что, когда вернется, не застанет ее дома, и каждый раз, выяснив, что она дома, вспоминает, какую огромную и непоправимую ошибку он совершил. Каждое утро к тому времени, когда он доходит до низа лестницы, его охватывает тревога, правильно ли он запомнил ее.
— А как насчет твоей мамы? — Дрожа от напряжения, она балансирует на одной ноге, другая нога вытянута вперед. — Если бы все сложилось иначе, я бы познакомилась с ней?
— Она бы тебе не понравилась, — говорит он, не в силах даже представить, при каких обстоятельствах могла бы пройти эта встреча.
— Почему?
Он пытается объяснить, как есть:
— Не такая уж она замечательная.
— Что ты имеешь в виду? — Клэр перестает выполнять растяжки.
— Ну, например, когда мне было пять лет, она оставила меня в детском саду… я любил ходить туда. Для меня, единственного ребенка в семье, садик был волнующим миром друзей и игр. Но однажды мать задерживалась, и мне пришлось ждать с воспитательницей, которая злилась, что не может уйти домой вовремя. Мне очень хотелось в туалет, и, в общем, я не выдержал и обмочился. Воспитательница ничего не сказала, просто смотрела на меня.
Клэр сидит на полу, скрестив ноги по-турецки, и слушает.
— А что сказала твоя мама?
— Ничего. В конце концов пришел отец. Он посадил меня на плечи, чтобы отнести домой, и понял, что произошло. Я навсегда запомнил, как мы тогда возвращались домой. Мне пришлось бежать, чтобы не отстать от него, и мокрые брюки терлись о ноги. Я чувствовал только запах мочи и думал, что все смеются надо мной. Я был очень зол на мать за то, что она оставила меня в детском саду.
— Это же было так давно. И наверняка она сделала так не специально.
— Но ведь сделала!
Клэр встает, поднимает обе руки, затем наклоняется, касаясь пальцев ног:
— Возможно, у нее была причина. — Ее голос приглушают колени, и, когда она выпрямляется, у нее раскрасневшееся лицо. — Даже не сомневаюсь, что она забыла тебя не просто так.
Конечно, она его не забыла. Возможно, ей было бы легче, если бы забыла.
— Бабушка болела. И мать поехала на поезде в Ганновер, чтобы навестить ее.
— В Западную Германию? — Она перестает выполнять упражнение. — Разве можно было просто взять и поехать?
Западная Германия. Все еще звучит как вымышленное далекое место, куда никто никогда не добирался и никогда не возвращался оттуда. Почему он решил, что Клэр сможет понять, каково это было тогда?
— Некоторые ездили. В общем-то, было не так уж и трудно. Клэр, все было не так, как ты думаешь. Люди постоянно ездили в Западную Германию и возвращались обратно. Мы же не в тюрьме жили.
Как только слово «тюрьма» слетает с его губ, он жалеет, что произнес его. Но она ничего не говорит, только продолжает вставать на вытяжку и кланяться перед телевизионной башней.
— Клэр, у меня для тебя сегодня два подарка.
Он входит в гостиную из коридора, держа руки за спиной.
— Только два?
Его подарки начинают раздражать. Она надеялась, что он устанет от нее. Что их отношения станут такими же, как у любой пары: они начнут отдаляться друг от друга, и их различия станут несовместимыми. И он отопрет дверь. Но его воодушевление по поводу сложившейся ситуации не ослабевает. Почти как в анекдоте: «Когда же ты откроешь дверь? — Когда ты будешь готова уйти». Поэтому теперь она отвечает с ноткой упрямства и ждет, что будет дальше.