Как оголтелый зверь, я рыскал по секторам в поисках новых смертей. Порою я их находил. Не зачищенные от монстров пещеры, где я мог ненадолго утолить свою жажду. Но когда цели заканчивались, боль снова возвращалась, и я снова искал.
Но больше всего мне хотелось вновь ощутить кровь разумных. Смерти монстров не шли ни в какое сравнение с экстазом от убийства тех, кто мыслил, боялся и чувствовал страх. Тех, кто мог причинять боль, строить козни и предавать.
Поэтому, обнаружив в поле зрения одинокое животное, по силуэту напоминающее огромную кошку, я не сильно воодушевился, но всё же погнался за ним.
Существо было быстрым. Оно прыгало через препятствия и петляло среди камней настолько ловко, что я несколько раз едва не упустил его из виду. Но всё же я догнал его.
Очутившись в небольшом секторе, монстр развернулся в мою сторону и начал пятиться.
Я же, осознавая, что он никуда от меня уже не денется, замедлился и двинулся к нему обычным шагом. Но в какой-то момент я почувствовал невероятную тяжесть в ногах. Мечи в моих руках стали тяжелее на несколько тонн, и мне стоило неимоверных усилий, чтобы их не выронить. Я не понимал, что происходит. И смысла слова «ловушка» я тогда тоже совершенно не понимал.
Поэтому, когда рядом с монстром начали появляться силуэты людей, я лишь взбудоражился. Я вновь возжелал их смертей. Особенно меня влекли женские силуэты. Они казались мне наиболее приоритетными целями. Самыми опасными и самыми коварными.
С появлением женщины, держащей в руках продолговатую палку, двигаться стало еще сложнее. Она взмахнула своим оружием, и я ощутил сильный холод в ногах. Оледенение вокруг конечностей мешало мне двигаться, и я разозлился ещё больше.
[Рёв безумия] заставил всех окружающих упасть. Но на ногах остался стоять один мужчина. Он схватился за голову, и вскоре его руки приобрели зелёное сияние.
Придя в себя, он тут же подбежал к женщине с палкой и провел те же манипуляции, что и над собой, после чего меня снова сковал лёд.
— Помоги Белле! Я его не удержу! — услышал я.
Я упорно сопротивлялся замедлению, пытаясь добраться до ближайшей цели. Я выставил один из мечей вперёд, целясь в неё острием, и вскоре оледенение, сковывающее меня, треснуло. Я сделал ещё три шага и угодил в какую-то лужу, появившуюся под моими ногами. Чёрные руки цеплялись за меня, вновь не давая двигаться.
— Локи! Давай! — услышал я мужской голос.
Позади меня возник человек, и я попытался в развороте задеть его мечом. Но он оказался слишком ловок, а я слишком медлителен. Поднырнув под клинок, он рванул ко мне вплотную, но там его уже ждал встречный укол второго меча.
Остриё должно было вот-вот пронзить нападающего, но удар молнии прямо мне в спину оказался слишком неожиданным.
Все мои мышцы охватило судорогами, и я выронил своё оружие.
Человек в капюшоне не стал медлить. Он вновь оказался за моей спиной, и его руки уцепились за шлем, пытаясь его снять.
— Марис! Помоги! Он сопротивляется! — воскликнул мой противник.
С другой стороны ко мне подбежал широкоплечий мужчина в броне, и я тут же встретил его ударом кулака в грудь. Он отпрянул и закряхтел, а я попытался достать первого нападающего, уже запрыгнувшего ногами мне на плечи и всё ещё цепляющегося за шлем.
Но мне помешал внезапно превратившийся в человека монстр. Каким-то хитрым движением он скрутил мои руки и повис на мне, не давая толком двигаться.
— А вы говорили, борьба бесполезна! — весело воскликнул он.
Человек в броне вскоре оклемался и подбежал ко мне вплотную, помогая первому. Они в четыре руки схватились за шлем, едва не отрывая мне голову.
[Лик безумия] сопротивлялся. У него давно не было столь восхитительного носителя. Но, не смотря на это, у нападавших получилось. Багровая пелена спала, но на смену ей пришла тьма. Тьма потери сознания, в которую я был рад провалиться.
Я открыл глаза в своей комнате. Некогда привычное окружение спальни казалось мне каким-то чужим. Я не понимал, как я здесь оказался, и что толком произошло. Я попытался воспроизвести хоть какие-то образы в памяти, но всё было каким-то мутным и непонятным.
Приподнявшись, я осмотрелся и откинулся на спинку кровати. Следовало бы выйти наружу, позвать кого-нибудь, спросить, что произошло. Но я не видел в этом смысла. Не хотелось вставать, куда-то идти и что-либо вообще делать. Голова пребывала в какой-то прострации, а из тела будто выкачали всю энергию.
Наконец в спальню вошла Белла. Она держала в руках поднос с едой и, увидев меня, охнула: