– Йап-па йап-па йап-па йап-па… – в заполненном дымом полумраке глухо и монотонно звучали нечеловеческие голоса.
Под мощными стволами камень-деревьев, похожих на торчащие из могил закостеневшие руки мертвецов-великанов, горел небольшой костерок. Толстый полог кронового мха, словно тяжелое пушистое одеяло, накрывал подлесок, и огонь не мог разогнать густых теней.
На нижних ветвях под плотным мшистым покрывалом курились жертвенные фитили, напитывающие воздух едким вонючим дымом. Еще несколько туго скрученных фитилей дымились в траве возле костра.
Между узловатых корней лежали груды аккуратно вскрытых, будто взрезанных бритвой, человеческих черепов. Зияющие дыры вместо темени, скалящиеся рты, пустые глазницы… Гладкая белая кость выделялась на фоне темной шершавой древесной коры.
Вокруг костра и среди черепов расположились жрецы-шаманы дикарских кланов. Они сидели неподвижно, поджав под себя крепкие длинные ноги и, опершись на мускулистые руки, по-обезьяньи выставленные вперед. Вонзившиеся в землю когти обеспечивали массивным телам дополнительную устойчивость. Пятнистая зеленая кожа и грязные волосы, смахивавшие на комья только что вытащенного из воды ила, сливались с подлеском. Мышцы полузвериных морд были расслаблены. Маленькие глазки закатились под массивные лбы. С торчащих наружу клыков и оттопыренных губ капала слюна.
Жрецы человекообразных мутантов из Большого Котла могли часами сидеть в полной неподвижности и славить своих богов. Впавшие в транс зеленокожие без конца тянули на одной ноте свое заунывное:
– Йап-па йап-па йап-па йап-па…
Многоголосый гул не умолкал ни на секунду.
Возле каждого мутанта лежало его оружие: обожженная на огне палица из прочной ветки камень-дерева или корявое копье с наконечником, обмазанным парализующей смолой. На шеях жрецов-шаманов висели талисманы кланов. Божества дикарей. Шары Йап-пы, каждый – размером с кулак. Мягкие, упругие. Живые.
Здесь, на жертвенной поляне, они казались даже более живыми, чем носившие их зеленокожие. Шары чуть заметно пульсировали и слабо покачивались на кожаных ремешках. Сами же неподвижные жрецы-шаманы казались сейчас бездушными вешалками, вытесанными из зеленного дерева. Только непрекращающееся камлание – «йап-па йап-па йап-па!..» – свидетельствовало о том, что они тоже живые.
Под камень-деревьями проходил совет. Но если бы кто-то решил, что это совет жрецов или кланов, которые они представляют, то он бы ошибся. Совещались Йап-пы. Безмолвно, беззвучно, бесстрастно. Мысленно.
* * *
«Единение?»
«Единение».
«Зачем? Мы все и так действуем в общих интересах».
«Но каждый при этом блюдет в первую очередь свои. Так не станешь хозяином мира».
«А как станешь? Ни у кого из нас этого еще не получилось».
«Зато каждый из нас накопил много полезных знаний. И каждый развил в себе способность заставлять, подчинять и контролировать. Однако поодиночке мы можем управлять лишь племенами поклоняющихся нам дикарей. Чтобы развиваться дальше, следует объединить то, что мы получили. Это позволит взять у этого мира больше, чем есть у нас сейчас».
«А нужно ли нам больше? Не стоит ли удовлетвориться тем, что мы уже имеем?»
«Больше нужно всегда. Больше нужно всем. Так что медлить нельзя. Надо торопиться, пока другие не забрали у нас все».
«Разве есть другие-как-мы?»
«Если есть мы, где-нибудь могут быть и другие-как-мы. И если они окажутся расторопнее, если объединятся раньше, нам придется отступить и отказаться от всего, что мы имеем сейчас и что можем получить в будущем».
Живые шары гоняли по кругу общие мысли, и невозможно было определить, кто именно о чем думает. Каждый Йап-па являлся частью общего мыслительного процесса. Если бы сторонний наблюдатель сумел проникнуть в мысли-речь шаров-талисманов, он решил бы, что думает-говорит одно существо. Сомневающееся, спорящее само с собой, но одно. У этих шаров было слишком много общего. Общего у них было гораздо больше, чем отличий.
Впрочем, в мысли Йап-п не смог бы проникнуть посторонний. Лишь они сами умели проникать в чужие мысли. И в чужие, и в мысли друг друга, которые для каждого Йап-пы были как свои.
«Мы уже отвыкли быть вместе по-настоящему».
«Потому что раньше нужно было отвыкать. А теперь нужно другое».
«Став единым целым, мы утратим себя».
«Нет. Будет не так. Даже когда мы берем чужую память и чужой опыт, ни то, ни другое не умирает, а остается в нас».
«Пока часть не растворится в целом».
«Пока часть не преумножит силу целого. Став едиными, мы переродимся в очередной раз. То, что обрел за это время каждый, усилит нас всех».