1
Первое марта две тысячи десятого года.
- Нет! Отпусти! - я повернулась в сторону прохода из комнаты и прикрыла собой детскую кроватку.
"Бежать! Я должна бежать! Это зверь! Он убьет и меня, и Анечку!"
- Отойди от ребенка, шалава!!!
В комнату влетела Анастасия Викторовна и тут же начала кричать что-то. Звуки плохо доходили до меня. Всё будто в тумане. Будто сквозь полусон.
Казалось, что сплю и мне сниться самый ужасный кошмар. В нём глупая семнадцатилетняя дура залетела от богатого сынка, и в итоге стала игрушкой в его руках. Ею можно попирать. Над ней можно издеваться, её можно унижать.
- Где ты шлялась, мразь?! А?! - продолжала кричать свекровь, а за моей спиной стала плакать Анюта.
Дочка заливалась так, что у меня разрывалось сердце. Но я не могу обернуться и успокоить её. Я - единственное, что стоит между ребенком и этим обколотым ублюдком.
Страшно. Руки дрожат и покрылись потом, а в ушах начинает звенеть. И звенит так, словно, я сейчас упаду в обморок.
- Мало я тебя приложил, тварь! - орёт Лёша, а я смотрю в некогда любимые черты лица.
Смотрю в глубокие карие глаза, в которых в солнечную погоду, можно увидеть цвет янтаря.
- Нет!!! Не трогай! - кричу, но становится поздно.
Слишком поздно, потому что Лёшу не может остановить даже мать. Свекровь умолкает в тот же миг, как Алексей бросается на меня и наносит удар табуретом, который схватил у стены.
Всё, что я запоминаю - это его безумный взгляд, и рычание, как у псины, которая брызжет слюной перед прыжком. Он заносит стул, и я инстинктивно поворачиваюсь, чтобы прикрыть кровать с малышкой собой. Мне так страшно, что отнимает ноги, но в голове бьёт только одна мысль:
"Пусть я, но только не моя девочка..."
Эти слова становятся последними, которые я запоминаю, потому что следом исчезает всё. Страх скручивается с тьмой, а перед глазами вспыхивает красный.
Всё вокруг красное. Этот цвет настолько яркий, что слепит глаза. Уже потом я пойму, что прежде чем в последний раз увидеть дочь, я видела её и свою кровь.
Что могла девочка в восемнадцать лет? Ничего. Как бы она защитилась от парня, который был под кайфом и невменяем настолько, что не соображал совершенно ничего.
Но деньги в этом мире решают всё! За них можно купить жизнь, и отнять жизнь. За них можно продавать близких и чужих, покупать новых и старых. Это давно не средство для хорошей жизни. Это способ уничтожить саму суть жизни.
Убить за деньги, и даже растоптать чужое сердце и душу.
Я медленно приходила в себя, и не могла никак вспомнить почему мне так плохо. Голова кружилась, тело ныло и болело, а во рту был стойкий привкус горечи. Такой, словно, желчь поднялась прямо по гортани в рот. Всё липло к телу, а кожа зудела.
Но это стало лишь началом моего кошмара. Через несколько часов, а может дней, я всё-таки пришла в себя. И впервые смогла открыть глаза. Свет будто обжёг меня, и я опять зажмурилась.
- Она пришла в себя! Эй! Макаровна! Быстрее! Зови её этот конвой, пусть забирают эту детоубийцу отсюда! Тварь такая! Итак пришлось терпеть её столько времени здесь.
Я сперва вообще не поняла о ком кричала женщина, но когда всё-таки решилась осмотреться, застыла в немом ужасе.
Вокруг больничная палата, в которой кроме меня лежало ещё четверо женщин. И все они сейчас смотрели в мою сторону, а та что лежала ближе к двери вообще плюнула в мою сторону.
- Тварь! Чтоб ты издохла скотина! Своего ребенка задушить! Это ж какой сукой надо быть! И как таких только земля носит?! - женщина всё говорила, а я не понимая вообще ничего, смотрела на то как искривился её рот, и как она сыпала эти проклятья именно в мою сторону.
Один удар сердца. Один толчок в груди и приходит страшная догадка. Она заставляет сжаться всё тело, по которому бежит холодный пот. Он разгоняется ударом от макушки и несётся прямо в пятки.
- Что... вы такое говорите? - мой голос больше похож на хрип смертника, и когда я попыталась схватиться за горло из-за спазма и приступа кашля, поняла что прикована к кровати.
Слезы сами, в немом крике, проталкивают себе дорогу наружу. Они льются, а я машу головой. Быстро, резко и хватая ртом воздух, как рыба.
В груди разливается жар такой силы, что кажется сейчас сгорят лёгкие, а изо рта хлынет кровь. Та самая, которую я запомнила последней.
В палату кто-то вошёл. Это был мужчина в форме. Смутно помню, что он представился, но мне было плевать. Я подалась вперёд и запищала, потому что кричать не могла.
- Девочка! Моя... Моя девочка. Где моя девочка?
Мужчина так на меня посмотрел, словно я его обматерила. Густые брови сошлись на переносице, а губы в тонкую линию. Смотрел долго, словно изучал своим взглядом, полным отвращения.