В последующие дни моим братьям запретили шуметь, объяснив запрет моим обмороком. А потом они вообще перестали что-либо понимать. Прежде им никогда не запрещали шумных игр. Они терпеливо молчали. Но всякий раз, когда в полдень они возвращались из школы и я слышал в прихожей их шаги, сознание опять покидало меня, словно они вновь и вновь приносили мне весть о смерти Марты.
Марта! Ревность моя следовала за ней в могилу, я желал, чтобы после смерти от нее ничего не осталось. Невыносимо думать, что дорогое нам существо пребывает среди прочих на празднике, где нас нет. Сердце мое было в том возрасте, когда еще как-то не думается о будущем. Да, именно небытия желал я для Марты, а не иного мира, где мог бы с ней однажды свидеться.
Жака я видел один-единственный раз, несколько месяцев спустя. Зная, что у моего отца хранится часть акварелей Марты, он хотел с ними познакомиться. Мы всегда жадны до того, что касается наших любимых. Мне хотелось взглянуть на человека, за которого Марта согласилась выйти замуж.
Сдерживая дыхание, на цыпочках, я подошел к приоткрытой двери. В этот самый момент Жак произнес:
— Жена умерла с его именем на устах. Бедный мальчик! Единственное, ради чего я живу.
При виде этого держащегося с достоинством, владеющего собой вдовца я понял: порядок со временем воцаряется сам собой. Разве я только что не узнал, что Марта умерла, призывая меня, и что у моего сына будет достойное существование?