Сходство с древней египтянкой придают гостье также подведенные глаза и брови, и медный, как у капитана, оттенок кожи.
Окончательно убедившись, что здесь не собираются падать перед ней ниц и вообще всячески выражать раболепие — я незаметно, но крепко придерживаю руку Ишмы, мало ли, что ей придет в голову, а раба надо выдавливать из себя по капле, как известно — мадам решила заговорить первой. Пафосно выбросив перед собой руки, незваная гостья возопила:
— Если бы мой господин оставил тебя себе, я бы своими руками вырезала твое сердце!
— Ну и порядочки у вас, однако, — пробурчала я вполголоса и уже громче добавила. — Да что ж вы на пороге застыли, уважаемая, проходите, располагайтесь, чувствуйте себя как дома. О, прошу пардону, вы и есть у себя дома, это мы тут у вас комнатенку арендуем. Ну, так присоединяйтесь к нашей незатейливой трапезе: вроде ничего не отравлено. То есть я хочу сказать — все оплачено.
Уважаемая так и застыла с открытым ртом. Будет знать наше исконно земное гостеприимство. Тетя Керстин мной сейчас почти гордилась бы. Дамочка открывает и закрывает рот, видимо, думает. Я подлила себе и Ишме кваску. И мадам тоже не обделила, конечно, подвигая к ней стакан. А Ишма, кстати, порадовала. Я уж было заволновалась, как бы она опять тут поклоны бить не начала, а она сжалась, как маленькая пружина, глаза сузила и прошипела угрожающе:
— Не сметь трогать мою госпожу.
— Успокойся Ишма, и я вовсе не госпожа тебе, отвыкай, подруга…
Я уж было собиралась еще раз объяснить девчонке, что мы абсолютно равны, когда к нашей теплой компании присоединилась ещё одна дамочка, пониже ростом и пофигуристее первой, правда, тоже в черном.
— И ты уймись, Мах’аса, как бы нам всем вскоре не вырезала сердца новая госпожа! Сеита, — представилась она мне. — Первая жена це-Цали Яклина.
— Очень приятно, Истар, можно просто Тара, я потянула ей руку, как будто прекрасно понимаю все то, что происходило в этом театре абсурда, и это мне не в новинку.
А Ишма опять порадовала.
— Госпожа имеет ввиду Цалибу Деву-Иннатху?
— Именно это госпожа имеет ввиду, — кивнула девушке Сеита.
— Значит, со второй женой пресветлого Цали мы познакомились, — подвела я итог, — Смею предположить, что уважаемая Мах’аса…
— Мах’аса — четвертая жена повелителя, — пояснила Сеита и блеснула полоской зубов на смуглом лице.
Обе жены повелителя не стали кочевряжиться и присоединились к нашему скромному пиршеству. Однако Мах’аса продолжала строить из себя обиженную жизнью и бросать на меня недовольные взгляды.
— Перестань, — спокойно сказала ей Сеита. — Ты сама знаешь правду не хуже меня. Или ты думаешь, что повелитель преподносит этих женщин и Статую Цалибу Иннатхе в знак очередного мирного соглашения?
Судя по нахмуренным бровям Мах’асы, четвертой жене Цали думать об этом совершенно не хочется. А надо.
Я взяла очередную зиккуратскую морковку и отхлебнула квасу, внимательно вслушиваясь в разговор женщин.
— Наш господин не такой, — наконец выдавила из себя Мах’аса.
— Наш господин мужчина, — не согласилась с ней Сеита. И с этим даже нам с Ишмой было сложно поспорить.
— Он хочет присоединить Цал Исиды к нашему Цалу, — запальчиво продолжила Мах’аса. — Он сам мне сказал.
— Да что ты говоришь — сама веришь своим словам, глупая? — приложила руки к вискам Сеита. — Или не заметила, как он изменился с тех пор, как вернулся от нее?
— Он был с политической миссией, — Мах’аса сказала это таким неуверенным тоном, что даже мы с Ишмой поняли, что все она прекрасно заметила. Ну там, что должна была заметить.
— Эй, слушайте, — решила я поддержать великосветскую беседу, — Я, конечно, не очень понимаю, о чем вы, — отхлебнула из стакана. — Кроме того, что дело ваше, как и наше — дрянь.
— Следи за языком, инопланетка, — высокомерно повела плечом противная Мах’аса.
Я отмахнулась от нее, в ответ на что она возмущенно выдула оставшиеся полстакана.
— Да погоди ты, лучше скажите, из Дворца можно как-то выбраться?
Сеита поджала губы и принялась внимательно рассматривать нас с Ишмой, а Мах’аса воскликнула:
— Выбраться из Дворца, инопланетка? Лучше забери свои слова назад, сделай так, чтобы я никогда не слышала ничего подобного, и не знала о твоих мыслях! Я не хочу, чтобы меня заживо сварили в масле!