знаешь, она специалист по языкам, – и предложила перевести твое имя на английский,
Инносент получается, так что Сент, Сентик, Сентябрик мой… — дальше шло чмоканье и
сюсюканье.
Это было тогда, когда мама Иннокентия еще любила.
А потом разлюбила.
И полюбила тетю Машу.
Так вот и сказала Иннокентию и его папе:
— Милые, вы уж простите, но я вас больше не люблю. Я иду жить к Маше, мы с
ней поженимся и создадим новую семью. А к вам будем в гости приходить. Чай пить и
кофе. Только без торта, потому что мы обе худеем.
Папа обиделся и сказал:
— Ну уж нет! Если вам так уж приспичило, женитесь себе на здоровье, только к
нам мы вас не пустим. Мы создадим мужскую семью. Без баб обойдемся! — и позвал к
себе жить дядю Вову, а Иннокентия даже не спросил, не будет ли он, Иннокентий, против.
А Иннокентий вовсе не был "за". То, как было раньше, ему куда больше
нравилось: была у него мама, был папа, все, как положено. Может быть, не у всех сейчас
есть и мама, и папа сразу, но вот у лучшего друга Павлика есть, и у некоторых других
детей тоже.
Нет, конечно, было не без сложностей – уж очень мама любила менять внешность,
так что Иннокентий ее даже не узнавал порой: то она высокая и худая, то низенькая и
такая… кругленькая; глаза то синие, то малиновые, то как-то даже в косую полоску,
черную и золотую. Папа был всегда одинаковый, но видел его Иннокентий редко, потому
что папа очень много работал.
Теперь, когда мама ушла жить к тете Маше, папа стал работать меньше, зато
теперь дома вечно торчал дядя Вова: он учился в университете и прогуливал лекции. По
вечерам папа забирал Иннокентия из садика, приводил домой, а потом запирался с дядей
Вовой в другой комнате. Так что пообщаться с папой Иннокентию удавалось даже реже,
чем прежде
А мама в гости все не приходила…
Иннокентий крепился долго, месяцев шесть.
А потом позвонил в Службу Защиты Прав Ребенка – товарищи по детскому саду
подсказали.
— Ты, Сентябрь, не трусь, звони! — убеждал Иннокентия толстый его друг Павлик.
— Эти телефоны ведь не напрасно поставлены, это же для нас, когда нас обижают –
родители, или воспитатели, или просто взрослые. А они там обязаны разобраться. А то
эти твои разводятся – сводятся, а ты страдаешь! А человек страдать не должен, даже
закон такой есть!
Про специальный закон о защите прав человека вообще, а ребенка в частности
рассказывали в детском саду каждый год, начиная с самой младшей группы. Иннокентий
же теперь был "выпускной" – через пять месяцев в школу. Пора учиться принимать
самостоятельные решения (это тоже им в детском саду говорили, воспитательница Нина
Макаровна).
Так что Иннокентий принял самостоятельное решение и позвонил, благо в детском
саду, в углу игровой комнаты, стоял автомат прямой связи с СЗПР.
Иннокентий дождался мертвого часа (когда воспитательница Нина Макаровна,
удостоверившись, что дети лежат тихо и вроде бы спят, ушла в младшую группу
268
целоваться с тамошней воспитательницей Алевтиной Александровной), пробрался в
игровую комнату и подлез под красный шнур, отгораживающий автомат.
На автомате загорелась зеленая лампочка и ласковый голос произнес:
— Нажми на кнопку, малыш, и расскажи, что случилось!
Кнопка оказалась прямо под зеленой лампочкой.
Иннокентий нажал на кнопку и заговорил быстро, очень волнуясь:
— Меня мама не любит, и она женилась на тете Маше, а папа женился на дяде
Вове, а маму в гости не пускает…
Аппарат захрипел, а потом уже другой голос, скучный, сказал:
— Вызов принят. Как тебя зовут?
— Сентябрь, — ответил Иннокентий, а потом спохватился, что его могут
неправильно понять, и поправился:
— То есть Иннокентий!
— Мальчик, не балуйся! — сердито сказал автомат и отключился.
Иннокентий нажал на кнопку еще, и еще, и еще. Автомат дважды повторил
требование не баловаться, а на третий разразился громким и противным писком.
Иннокентий испугался и заревел.
И если бы только заревел! С ним приключилась еще одна очень неприятная и
стыдная вещь — Иннокентий уписался, как будто он не взрослый почти уже шестилетний
парень, а двухлетний несмышленыш.
Писк автомата растревожил всех в детском саду.
Прибежала воспитательница Нина Макаровна.
Прибежала, застегивая кофточку на груди, воспитательница младшей группы
Алевтина Александровна.