И заведующий прибежал, и художественный руководитель, и даже старшая
медсестра.
А из-за двери в спальню выглядывали лица Иннокентия одногруппников: толстого
друга Павлика, ехидины Таньки и еще одной девочки, Риточки.
И все, все — и воспитатели, и заведующий, и дети — смотрели на Иннокентия.
А он стоял в луже и плакал от стыда, и от обиды, и от горя.
— Что случилось? — закричала Нина Макаровна. — Как ты посмел? — у нее стало
красное лицо, а нижняя челюсть выдвинулась вперед, как будто она хотела Иннокентия
укусить.
Воспитательница младшей группы Алевтина Александровна стала успокаивать
Нину Макаровну, и косилась при этом в сторону заведующего.
— Стыд и срам! — сказал заведующий.
Иннокентий подумал, что заведующий ругает его за мокрые трусы, и заплакал еще
громче.
— Мальчик, перестань плакать! — сказал заведующий. — Напомни мне, как тебя
зовут, и расскажи толком, почему ты плачешь, кто тебя обидел, и по поводу чего ты
хотел… сигнализировать, — и заведующий посмотрел строго, но не на Иннокентия, а на
воспитательницу Нину Макаровну. Нина Макаровна покраснела еще больше.
Слово "сигнализировать" было Иннокентию незнакомо, да и перестать плакать так
вот сразу не удалось.
Всхлипывая, икая, шмыгая носом Иннокентий попытался объяснить строгому
заведующему, что он, Иннокентий, никому не нужен, ни маме, ни папе, и что ему,
Иннокентию, очень от этого плохо.
Краснеющая Нина Макаровна выступила вперед и, запинаясь, сказала:
— Мальчик этот, Сентябрик, из неполной семьи, его родители разошлись и оба
вступили в новые, гомосексуальные браки. По-видимому, в этом и заключается проблема.
Мальчик слишком мал, чтобы понять суть такого важного достижения современной
цивилизации, как свобода сексуальных предпочтений…
Заведующий заулыбался. И даже как будто уменьшился в размерах – как если
тонкой иголкой проколоть резиновый мячик, он становится не таким твердым и надутым.
— Ах, да, Сентябрь, мальчик с экзотическим именем! Семейные проблемы, как же
– это весьма серьезно, Нина Макаровна! Пожалуйста, умойте его и переоденьте, а потом
помогите связаться со Службой. Но! — заведующий поднял указательный палец и
269
нахмурил брови, правда, теперь это у него получилось совсем не строго. — Но на
будущее, Нина Макаровна, никаких отлучек из помещения группы, кроме как в туалет! И
на занятиях больше внимания уделяйте правам и свободам гражданина. И воспитанию
правильного отношения к вопросам, связанным с сексом и репродуктивной функцией.
Когда вымытый и переодетый, хоть еще порядком зареванный, Иннокентий
вернулся в группу, ехидина Танька принялась прыгать на одной ножке и кричать:
— Обоссался, обоссался, а я видела, а я все видела!
— Все ты врешь! — заступился за Иннокентия толстый друг Павлик. — Ничего ты
видеть не могла. Моя голова тебе загораживала.
— А вот и нет! А вот и нет! — верещала Танька, — А вот и все видела!
— Была бы ты не девчонка, я бы тебе сейчас ка-ак бы дал в нос, — сказал Павлик
с презрением. — А так…
— А что так, что так?
— А то, что девчонок бить нельзя, потому что они слабый пол.
Ехидина Танька завизжала:
— Нина Макарна! Ниночка Макарна! А Барабаш меня дискриминирует! — Танька
никогда и никого не называла по именам, только по фамилиям.
Нина Макаровна долго объясняла, что говорить о девочках "слабый пол" нельзя,
что это обижает и унижает девочек, которые на самом деле совершенно такие же, как и
мальчики, просто чуть-чуть иначе устроены. И что к мальчикам и девочкам нужно
относиться одинаково.
Когда Нина Макаровна завершила свои объяснения и принялась собирать группу
на вечернюю прогулку, Павлик подошел к ехидине Таньке и ударил ее кулаком. В нос.
Из Танькиного носа пошла кровь.
И Нина Макаровна снова очень долго объясняла, что драться нехорошо, грубо,
нецивилизованно, а что если возникают разногласия, то нужно сказать ей,
воспитательнице, и она поможет эти разногласия разрешить…
Потом, уже на прогулке, Иннокентий спросил у Павлика:
— А что такое эти… "разногалсия"?
— Это когда люди по-разному думают. Мой папа вот думает, что девчонок бить
нельзя, а Нина Макаровна – что можно.
Павлик подумал немного и добавил:
— Можно, только не до крови.
— А что такое "гомосексные браки"?
Павлик посопел, поразмыслил, и признался: