И Сим не стал исключением из правил.
Он занялся самолечением.
Сначала Сим решил познакомиться со своей будущей подругой жизни, партнеру по
браку. Сделал запрос, Городской Компьютер выдал ему адрес и номер телефона.
Девушку звали Валентиной, и жила она в районе 4-148-7. Сим посмотрел по карте.
Это было недалеко — восемнадцать остановок магистральной подземки.
Сим позвонил ей, представился.
Валентина удивилась — до заключения брака им надо было ждать еще лет десять,
если не больше; — но согласилась на встречу.
Они встретились, пообедали в общепите социопункта, съездили на морское
побережье — от ее района до Северного моря было две остановки.
Валентина оказалась высокой, красивой, неразговорчивой девушкой. Она
работала на фабрике по производству протеина, и жила уже отдельно от родителей. Симу
было с ней скучно и тоскливо, и ей, кажется, тоже; во всяком случае, она с облегчением
вздохнула, когда свидание подошло к концу.
Сим тоже вздохнул с облегчением.
Потом он послал Валентине два письма, Валентина ответила только на одно;
переписка прервалась, и Сим перестал убеждать себя в том, что Валентина ему
понравилась. Компьютер не ошибается, и Валентина, конечно, будет для Сима
идеальным брачным партнером. Но все же как хорошо, что случится это еще очень не
скоро!
Сим стал просиживать в социопункте сутками, таращась на окружающих, слушая
музыку или ныряя в кокон общественного информатория. Он даже приобрел
популярность в качестве героя одной из виртуалок. Виртуалка была про пиратов, и Сим
ввел туда персонаж Добродетельного Пьяницы, Спасающего Прекрасных Пленниц. Он
спас трех пленниц, а потом ему надоело.
Сим разучился улыбаться, забросил работу в Обществе студентов-медиков, не
посещал занятий, не ходил в социопункт, не отвечал на телефонные звонки. Он вообще
перестал надевать инфоклипс.
Сим и прежде частенько оставлял валяться на подоконнике это громоздкое и
неудобное приспособление. По молодости лет его пока что не штрафовали.
Мама предсказывала Симу, что в будущем он разорится на штрафах, и настойчиво
рекомендовала вживить себе чип (по достижению совершеннолетия, разумеется). Мама
вообще была яростной противницей инфоклипсов, потому что "жирный черный паук в ухе"
284
оскорблял ее эстетическое чувство. К тому же инфоклипсы мешали дизайну и создавали
трудности при подборе аксессуаров и украшений.
Сим тоже был противником инфоклипсов, как, впрочем, и вживленных чипов.
Почему-то с некоторых пор ему становилось не по себе при мысли о постоянном
наблюдении, постоянном фиксировании каждого его слова – пусть даже наблюдает и
фиксирует не человек, а компьютер. Хотя, конечно, Сим понимал необходимость
инфоклипсов и чипов: быстрый доступ к средствам связи, к компьютеру и информаторию,
и потом — как без наблюдения Город обеспечит соблюдение Прав, не говоря уже о
Порядке?
Сим закопался в архивы Городского Компьютера, выискивал там старинные
стихотворения, пытаясь почувствовать поэзию в подстрочном компьютерном переводе.
Поэзия ускользала. Сим попытался переводить сам; это были не совсем стихи, но ЧТО-
ТО там было.
Однажды Сим даже написал собственное стихотворение.
Стихотворение не получилось.
А болезнь между тем прогрессировала.
И в один прекрасный день, когда Сим валялся на полу своей комнаты, перебирая в
уме цепочки рифм, возле дома остановилась самокатка, из которой вышли двое в
форменных комбинезонах. В светло-голубом — Инспектор Службы Охраны Здоровья, и в
серебристо-сером — Инспектор Службы Охраны Права и Порядка.
К счастью, и отец, и дед были на работе, мама тоже умчалась с утра по каким-то
своим делам, и Симу не пришлось краснеть и объясняться с родителями.
Чтобы его не увезли в клинику на принудительное лечение, Сим в присутствии
Инспекторов нацепил клипс, позвонил своему виртуологу и записался на прием.
Инспектор СОЗ сказала, что подозревает у Сима асоциальность.
Асоциальность — очень тяжелая болезнь, требующая длительного лечения, и,
между прочим, с трудом лечению поддающаяся. Вон дед – в общей сложности в клиниках
лет двадцать провел, и не помогло, выписали, как хронического больного, у которого по
старости уже и нет надежды на выздоровление. Дед не унывал, деду нравилось быть