Молчу. Думаю, он не хочет слышать ответ, а я не желаю с ним говорить. — Когда ты собиралась сказать мне?.. Или это не мой ребенок?
— Дорогой Сэми, если бы ты дал мне сказать хоть слово, тогда перед вручением… В общем уже не важно, можешь идти.
Сэм все также неподвижно сидит, смотрит в пол. И этого человека я любила и благотворила? Боже. Проходит буквально минута и двойная дверь открывается.
«Это к лучшему, пусть проваливает к Эшли. Они стоят друг друга.»
Пытаюсь снова подняться, чтобы выпить воды, но чувствую боль. Глаза сами слипаются, и я сдаюсь. Окунаюсь с головой в мир морфея.
Когда я просыпаюсь, больница уже ожила. Повсюду ходят врачи с железными подносами. Наверняка сейчас утро и они делают процедуры. А это значит, что мои анализы готовы. В палату входит доктор Филс с бумагами и идет в мою сторону.
— Здравствуйте, Элисон как ваше самочувствие?
— У меня все хорошо, а как анализы? Мне уже можно ехать домой?
Как можно веселее говорю доктору, приподнимаясь на локтях. Рыжие волосы врача будто светятся, а синие глаза изучают результаты анализов.
— Хочешь поехать домой? — быстро киваю. — Ну тогда собирайся, сама маме позвонишь? Миссис Тиммонс утром звонила мне, могу сам ей сообщить если…
— Да, позвоните ей сами, пожалуйста.
— Хорошо.
Доктор Филс улыбается мне на последок, и выходит в коридор.
Мама ведет машину, а я прижимаюсь головой к стеклу и смотрю, как дождевые капли стекают по стеклу, падают в лужи, образовывая на них пузыри воздуха, которые лопаются. К своему превеликому счастью, в больнице я пробыла два дня, мама почти адекватно отреагировала на раннюю беременность… Ключевое слово здесь, — почти. Она просто не стала устраивать скандал в больнице. Ещё и Сэм терроризирует мой телефон весь день. Пытается помириться или что-то типа того. Ещё вчера я сидела около школы на коленях из-за него, а сегодня он как ни в чем небывало написал «Привет». Привет! Вот же идиот.
Сэм Лафферти останется в прошлом. Я буду помнить его как парня из школы Эмброу, красивого капитана футбольной команды, прямо как в сериалах про подростков… Хоть он уже как год учится в Колумбийском, все равно, мы начали встречаться, когда он был в десятом классе, а я в девятом. Помню мы с мамой часто ссорились из-за него. «Поиграется и бросит» — это была самая частая фраза моей матери на протяжении трех лет. И теперь она может с радостью сказать своё «А я говорила». Сэму и Эшли я искренне желаю счастья, особенно Эш. С первого класса быть для всех «заучкой Гоми» было тяжело. Из подруг у нее были только я и Джоанна, вроде бы она переехала с матерью в Луизиану в классе шестом.
Зачем я вообще вспоминаю все это. Бесполезные воспоминания, от них становится ещё больней.
Когда мы приехали домой, я выхожу из машины, прижимаю к себе пакет с платьем. Его нужно постирать и сдать в барахолку у Джо. Может хоть кому-нибудь оно принесет счастье.
Дождь уже закончился, я поднимаю голову, небо становится чище. Мама хлопает входной дверью и возвращает меня в реальность. Ой что сейчас будет… Шагаю к дому, поднимаюсь по лестнице на крыльцо и захожу в дом. Половицы тихо поскрипывают под ногами, разуваюсь и ступаю на белый ковер, который мама когда-то привезла с выставки.
— Я надеялась, что у моей дочери есть мозг, — говорит мама из кухни. — Видимо зря.
Иду на её голос. Мама сидит за столом и пьет воду из пластиковой бутылки. Она даже не взглянула на меня, когда я села рядом.
— Мам…
— Нет Элисон! Лучше молчи сейчас! — опустошенная бутылка летит куда-то в сторону. — Ты всегда была лучшей, тебе дали стипендию в Беркли! И вот… Беременность! Ты хоть понимаешь, насколько тяжело быть матерью? Конечно, ты не понимаешь, но поверь мне на слово — это непосильный труд!
— Хва…
Не успеваю договорить, мама дает мне пощечину и вскакивает из-за стола.
— Я еду в командировку, и когда вернусь, чтобы ни тебя, ни твоих вещей в доме я не увидела! У тебя неделя! Я не собираюсь позориться на весь город из-за тебя, езжай в свой университет и не возвращайся, ясно?
— Что? — руки и ноги покрылись мурашками от услышанного, а в глазах застыли слезы. Она не может так поступить. Это же мама. Она всегда поддержит, утешит…
— Да, тебе не послышалось Элисон, вот она реальная и жестокая жизнь, тебе восемнадцать — ты совершеннолетняя. Я больше не обязана тебе ничем.
На этой не совсем веселой ноте, мама выходит из кухни и поднимается по лестнице на второй этаж. Встаю с мягкого стула и плетусь к своей комнате. Черт, неужели она это серьезно?
Открываю дверь в подвал — именно там моя комната. Я живу там с начала старшей школы. Шагнув на холодный паркет, включаю свет и сразу вижу заполненные нашими с Сэмом и Эшли фотографиями полки и стены. На кровати лежит футболка Сэма, а около двери, выходящей на задний двор, стоит пара любимых кед Сэма. Боже, да он же почти жил со мной.