Она снова шевелится, и одна ее нога высвобождается из-под одеяла. У нее вырывается еще одно сладкое хныканье. Мне требуется вся моя сила, чтобы не выйти из темного угла и не заставить ее издавать больше этих звуков. Я опьянен ими.
Несмотря на то, что я испытывал к ней влечение, я всегда старался предоставить ей уединение, когда она была в комфорте своего дома. Я заскакиваю проведать ее и ухожу. Я никогда раньше не слышал, чтобы она издавала такие звуки, в основном потому, что мне не нравится видеть ее со своим парнем. Это их общая квартира, и он портит мне настроение. Я хотел бы прикончить его, но это запрещено.
Я рад, что его не было дома, когда я появился здесь. Я не хочу видеть его рядом с ней. Я не видел видео, но когда очередной всхлип срывается с ее губ, я ловлю себя на мысли, что задаюсь вопросом, те ли это звуки, которые она издавала на нем.
Знакомый звоночек звенит в моем сознании, указывая на то, что кто-то готов перейти в мое царство. Я должен идти, и впервые я подумываю о том, чтобы не уходить. Если я уйду, я могу пропустить то, как морщится ее лицо, когда она снова издает эти хныкающие звуки. Интересно, о чем она мечтает? Кто доставляет ей сладкое удовольствие, пока она отдыхает?
Неохотно я растворяюсь в ночи, чтобы предстать перед человеком, которого я здесь должен забрать. Это пожилая женщина, и я ловлю себя на мысли, что надеюсь, что все пройдет быстро, и я смогу вернуться к своему питомцу. Морщины на обвисших щеках пожилой женщины рассказывают историю ее жизни, подобно гусиным лапкам, разбегающимся от ее глаз, и морщинам на лбу. Она смотрит на меня со своей больничной койки, и в ее глазах нет ничего, кроме принятия. Эти самые простые. Те, которые, кажется, прожили полноценную жизнь.
Я делаю шаг вперед и протягиваю ей руку, чтобы предложить пожать ее, и она делает это без единого вопроса. Я веду ее за руку в свое царство, где она сможет выполнить свое предназначение. Я не знаю, каким будет ее путь. Это могут быть годы, полные потрясений и испытаний, или просто моменты радости и принятия. Пожилая женщина смотрит на меня, когда я отпускаю ее руку, молча кивая. Она улыбается и кивает в ответ. С этими словами я исчезаю из поля ее зрения.
Я ничего не чувствую к старой женщине. Я ничего не чувствую ни к кому, кроме моей черноволосой любимицы. Я жажду вернуться к ней. Когда я снова появляюсь в темном углу ее комнаты, который раньше занимал, я поражен открывшимся передо мной зрелищем.
Моя идеальная Лена широко раскрыта, чтобы я мог ее видеть. Ее ступни установлены на кровати, ноги согнуты в коленях, когда она потирает пальцами свой центр. Она приподнимается на кровати и свободной рукой ощупывает свою грудь. Я хочу протянуть руку, обвить своими темными щупальцами ее шею и спросить, о чем она думает. Что делает ее такой нуждающейся? О ком она думает?
Ее пальцы погружаются в ее блестящее влагалище, и я знаю, что это изменит меня самым неожиданным, но восхитительным образом. Я не знаю, сколько еще я смогу оставаться нейтральным сторонним наблюдателем. Нейтрален ли я вообще в этот момент? Я жажду ощутить ее вкус на своем языке. Я хочу чувствовать, как она извивается подо мной, выгибая спину, умоляя о большем, подобно тому, что она делает сейчас.
Я должен уйти, чтобы это чувство не усилилось, но сейчас я тяжело дышу, и все, чего я хочу, это быть здесь, с ней. Я наклоняюсь, чтобы сжать свой ноющий член тени. Медленно я глажу себя, все это время не сводя с нее глаз. Я не хочу пропустить ни секунды этого момента. Она будет запечатлена в моих воспоминаниях, чтобы я мог воспроизводить ее в цикле всю вечность.
От того, как складывается серединка ее лба, когда она приоткрывает губы и издает еще один стон, у меня перехватывает дыхание. Она быстрее вводит и выводит пальцы из своей киски, в то время как другая ее рука скользит вниз, нащупывая клитор. Ее глаза закрываются, как будто она дюйм за дюймом приближается к оргазму.
Я жажду прикоснуться к ней. Я поглаживаю себя быстрее, представляя, каково это — погрузиться в ее стенки. Ее гладкая киска так идеально растянулась бы вокруг меня. Один из моих темных завитков движется из угла комнаты. Он на дюйм приближается к тому месту, где она расположилась на кровати, в этот момент думая о чем-то своем. У меня нет силы воли, чтобы остановить это.
— Черт, — кричит она, поджимая пальцы ног.
Внутри меня нарастает давление, становясь все ближе и ближе к тому, чтобы лопнуть по швам. Я не кончу без нее. Завиток скользит вверх по краю кровати как раз в тот момент, когда еще один стон срывается с ее восхитительных губ.