Выпихнула Анна меня из дома аж за три часа до вылета. А толку? Сижу в салоне, вся на нервах. Джонатана нет.
В этот момент Красавчик, наконец, возник в проходе, с каменным выражением лица наполовину закрытого темными очками. Подошел, каак ни в чем не бывало, и сел рядом. Благо мое место у окна, а его – крайнее.
– Джонни…
– Молчи.
– Да я просто…
– Тссс
Уилсон приложил палец к губам, намекая, чтоб я заткнулась. Ну что за несправедливость. Я вообще-то, на само деле, хотела сказать, что попытаюсь больше с ним не ругаться. Хотела предложить как-то найти общий язык.
– Джонни давай…
– Блин, Эдельман – Красавчик снял очки и посмотрел на меня больным грустным взглядом. – У меня нереально лопается голова, выворачивает желудок и ломит глаза от света. Я тебя умоляю, давай эти два дня просто как-то просуществуем друг рядом с другом. Без скандалов, разборок и истерик. Правда. Если у тебя другой, по – прежнему, боевой настрой, скажи сразу. Мы взлетим, и я выпрыгну на хрен из самолета. Хотя бы помру быстро.
Мне ужасно хотелось ответить, что, если бы кое – кто не налакался вчера, как свинья, то не болел бы так сильно. Пусть скажет спасибо, что, когда он выскочил из машины, я осторожно, стараясь не привлечь внимания Эвелин, немного почистила его организм. Кстати, меня еще в тот момент удивила легкость, с которой нейронный связи Джонни откликнулись, а дело то, получается как раз в нашем с ним кровном обмене.
– Хорошо.
– Даже спорить не будешь? – удивился Красавчик.
– Зачем? Ты совершенно прав. Мы – два взрослых человека. Неужели не сможем нормально общаться пару дней? Думаю, все получится. Не переживай. Поспи немного, пока летим. Эй! – я махнула рукой бортпроводнице – Дайте, пожалуйста, аспирин, если у вас есть.
– Ты кто, незнакомка? И куда ты дела Эдельман?
Я молча улыбнулась. В это время стюардесса принесла шипучую таблетку, растворенную в воде. Джонни, поблагодарив, выпил и, откинув голову назад, закрыл глаза.
Самолет пошел на взлет. Я тут же крепко сжала ручки кресла. Глупость. Ужасно боюсь летать. Умом понимаю, что теоретически, наверное, любой из моих соотечественников в случае крайней необходимости сможет устранить возможную неполадку, но проверять не хотелось бы, а железные птички в этом мире валятся с излишней частотой.
– Трусишь?
Я покосилась на Красавчика, наблюдавшего мою агонию с абсолютно серьезным лицом, без подколок.
– Ага. Это сильнее меня. Как только самолет отрывается от земли мне тут же становиться страшно. Бред, да?
– Нормально. Бывает хуже.
Он вдруг взял мою ладонь, будто говоря, не бойся, я рядом, при этом сам, как ни в чем не бывало, снова откинулся на спинку, пытаясь заснуть.
Мне же в голову лезло все подряд . Во-первых, надо проверить, что изменилось в самом Джонатане и изменилось ли вообще. В наших непростых взаимоотношениях точно все по-старому. По крайней мере, совершенно не похоже, что мое слово для него беспрекословно. Хотя… Я так-то и не пробовала по-хорошему…Посмотрела на Джонни. В дрёме, вроде, но пока еще не спит. А что если… ну, так, потихоньку..
– Джонатан, спи. – Прошептала еле слышно, наблюдая за Красавчиком.
Даже бровью не повел. Хорошо.
– Джонатан Уилсон, спи.
Снова ноль реакции. Получается, что ли? Заснул и правда.
– Джонатан я хочу, чтоб ты спал до самого Нью-Йорка.
– Душа моя, если ты планируешь карьеру гипнотизера, то срочно меняй планы. Если же это новая разновидность пыток, то поздравляю, у тебя получается. – Сказал Джонни, не открывая глаз.
Покраснев, я отвернулась к окну и мысленно назвала себя идиоткой. Почему-то рядом с этим мужчиной я катастрофически глупею. Серьезно. Любовь сподвигает людей на великие дела. Столько у них прекрасных стихов написано, романов под воздействием этого чувства. А у меня только крайняя тупость развивается.
Остальные шесть часов полета я сидела молча ,под конец даже задремав. Очнулась от того, что кто-то осторожно провел по моей щеке. Открыла глаза и увидела у себя под носом мужской торс, от которого офигительно приятно пахло.
– Просыпайся, мы заходим на посадку.
Джонни снова легонько погладил мою щеку, а я, уткнувшись в футболку Красавчика, лихорадочно соображала, с чего это меня прет от его аромата, как кошку от валерианы? Дело в обряде? Или он всегда так приятно пах, а я просто не имела возможности в этом убедиться?
Жаль, но пришлось поднять голову, и сесть прямо, иначе мое нежелание выбираться из почти что объятий Джонатана выглядело бы уже несколько странно. Оказывается, уснув, я упала головой ему на плечо, а он переложил меня к себе на грудь, чтоб было поудобнее. К чему такая забота? От души или… Тьфу ты! Так совсем крыша поехать может, если в каждом поступке и жесте пытаться найти изменения, связанные с обрядом. Бабка, сволочь бессовестная, зачем ты вообще писулек настрочила. Не найди Анна эти записи, не было бы ничего.