Зеленых лет! Не сущностям – подобьям
Ты, Зевс, царить среди людей назначил –
Пустым подобьям. Подвиг, вдохновенье,
Искуснейшая лира –
В одежде нищей не прельщают мира.
Умрем. Хламиду жалкую откинув,
Нагая, устремится в царство теней
Душа – превозмогая беспощадный
Указ судьбы, вслепую раздающей
Обличья нам. А ты, к кому толкала
Меня любовь несчастная и вера,
Упрямая и долгая, попробуй
Прожить счастливо – если только смертным
Дается счастье на земле. Мне не дал
Отведать дивной влаги из сосуда
Скупого Зевс. И как один погибли
Сны и обманы детства. Самый светлый
День нашей жизни исчезает первым.
Подходят старость, и болезнь, и призрак
Холодной смерти. Кончено. Из стольких
Тщеславных снов и сладостных ошибок
Остался Тартар мне, богини мрака
Нрав бешено-ревнивый,
Ночь властная и берег молчаливый.
.
К весне, или об античных преданьях
Не потому ль, что солнце
Потери неба возместить стремится
И влагу пьет и облачные тени
Подвижные ложатся на долину –
Не потому ли птицы
Вверяются ветрам, и свет полудня
Желанием любви, надеждой новой –
В пронизанных лесах и средь текущих
Снегов – зверей проснувшихся волнует?
В сердцах усталых, безнадежность пьющих,
Быть может, воскресит он
Весну надежд, которую бесстрастно
До срока поглотили
Несветлый пламень яви и пучина
Страданья? Может, не навек погасла
Для нас корона Феба?
Вновь, вновь огнем тебя пытают, льдина
Задавленного сердца, что в расцвете
Лет к хладной старости попало в сети?
Живешь еще, святая
Природа? И не твой ли слухом мрачным
Давно забытый различаем голос?
Ведь были берега невинным нимфам
Приютом и прозрачным
Спокойным зеркалом – ручьи; и поступь
Божественная оживляла горы
И лес высокий, ныне ставший голым
Гнездом ветров. Пастух, что к зыбким теням
Полуденным и берегам веселым
Вел жаждущее стадо,
Внимая по дороге прихотливым
Напевам диких фавнов,
Вдруг видел: вздрагивала как живая,
Вблизи вода: то скрытая от взгляда
С луком тугим богиня
Входила в теплую волну, смывая
С плеч девственных и бедер белоснежных
Кровавый прах своих забав мятежных.
Жили цветы и травы,
Жили леса однажды, благосклонны
К роду людскому были тучи, ветры,
Титаново светило: и ночами,
Минуя дол и склоны
Холмов и не сводя очей пытливых
С тебя, Киприды свет, звезда нагая,
Задумчивая, ангела дороги
В тебе, подругу смертных видел странник.
И если, бросив город, и тревоги,
Гнев и обиды злые,
К морщинистым стволам в лесах глубоких
Он прижимался грудью,
То ощущал: в безжизненные вены
Живое пламя входит, дышат листья:
Дрожит в объятьях Дафна,
Филида стонет, дочери Климены
Злосчастного оплакивают брата,
Что солнце ввергнул в Эридан когда-то.
Лишь вас, глухие скалы,
Людского горя не смутили звуки,
Когда в пещерах, переходах гулких
Не ветры затевали перекличку,
Но, не стерпев разлуки,
Эхо скиталась призраком унылым.
Любовь и рок несчастную из тела
Изгнали хрупкого, и та по гротам,
Среди камней холодных, молчаливых,
Печалям нашим древним и заботам
Мучительным предавшись,
Вверяла небу их, и твой прискорбный
Не утаила жребий,
Певец пернатый, что в лесу кудрявом
Год возрождающийся воспеваешь
И, обращаясь к небесам высоким,
И темным, и молчащим, о кровавом
Деянии скорбишь, о мести дикой,
О дне, померкшем в ярости великой.
И всё же с нашим родом
Твой род не схож. Изысканные трели
Творит не скорбь. И твой безвинный голос
Долине уж не так, как прежде дорог.
С тех пор, как опустели
Дворцы Олимпа; и грома слепые,
В горах и хмурых облаках блуждая,
Порок и добродетель без разбора
В холодный трепет вводят; и чужою
Земля нам стала, к нам остывши скоро
И бросив нас во мраке, –
Ты гибельным страстям, ты бедам буйным
Людским внемли, Природа
Рассеянная; древней искрой снова
Мой дух зажги, если еще живешь ты
И если где-то – в небесах, на светлой
Земле, среди пространства ли морского –
Есть та, что с нами в наших бедах рядом
Не помыслами, но хотя бы взглядом.
К своей донне
В видении далеком
Тебя любовь являет мне иль прячет
Твой лик, иль в снах измучит ненароком
Мне сердце дивный призрак,
Или в полях мелькнет, там где природы
Прозрачным смехом день счастливо начат.
Быть может детство мира
Ты украшала, а теперь меж нами
Витаешь тенью быстрой, что Зефира
И то бесплотней, иль судьба скупая