— Ты женишься. Но на Астории Гринграсс.
— Я не спрашивал твоего разрешения или одобрения, — громче заявил Драко. — Я женюсь на Гермионе. Единственная причина, по которой я нахожусь здесь и говорю тебе это — она. Она просила меня поговорить с тобой, но я знал, что всё бесполезно, — это не было отчаянием, скорее подтверждение всех раздражающих сценариев этого разговора. — А ты, мам? — Драко посмотрел на Нарциссу. — Того же мнения?
— Сынок, мне очень жаль. Но мы должны сказать тебе. Должны были раньше… — женщина не сдержала слёз.
—
Я женюсь на Гермионе Грейнджер
! — чётко повторил Малфой-младший, теряя терпение.
— Тогда вместе со свадебным фраком закажи два гроба, сын мой, — резко ответил Люциус. — Потому что, как только ты женишься на этой грязнокровке, Непреложный обет войдёт в силу, и мы с твоей матерью отдадим свои жизни за твои порывы.
Из груди выбило воздух.
«Что он говорит? Какой Непреложный обет? Отдадут жизни?»
— картинка отчётливо собиралась перед глазами.
Частички пазла вставали на свои места. Обсуждение помолвки с семейством Гринграсс, удручённый взгляд отца при последней встрече, тысячу напоминаний всё детство, что Драко должен жениться на той, кого выберут родители.
— Мы хотели сказать тебе раньше, — тяжело сказала Нарцисса. — Мы не знали, что появилась эта «девушка». Я так полагаю, у вас что-то было ещё в школе?
— Я молчал о том, что нас разлучил твой разговор с Ротковски, мама! Думал, могу закрыть глаза… но это, — мозг начал лихорадочно работать, осознавая, что его мир рушится, не успев построиться вновь. — О чём вы думали? И когда? Когда был заключён обет?
— Вместе с Монтегю и Паркинсонами, — ответила трясущимся голосом мать. — Сразу после рождения Астории. У вас разница в два года. Она… прекрасная девушка, Драко.
«Какая разница прекрасная она или нет? Мне плевать на это! Почему я не знал?»
— Значит, у нас то же обещание, что и у Пэнси с Грэхэмом? — Малфою казалось, что он падает вместе со стулом и этой гостиной куда-то в тёмную бездну безвыходности. — Если я не женюсь на Гринграсс, то вы умрёте? И это было… почти с рождения? Какого чёрта, вы не сказали мне этого раньше? Какой уговор?
— Всего три правила. Нельзя расторгать брак. Нельзя вступать в другие браки. И, как любая аристократическая семья, вы должны дать продолжение роду, — отец отвернулся. — Мне жаль. Если бы я мог исправить это, то сделал бы, — неожиданно добавил он.
Люциус Малфой никогда не был человеком, который искренне извинялся за свои поступки. Он не признавал вины и не сокрушался. Однако сейчас этот человек выглядел уставшим и виноватым.
— Прости нас, Драко. Если сможешь, и я пойму, если ты захочешь остаться с
ней
, — сказал отец.
— Простить? — процедил слизеринец.
«Вы хоть когда-нибудь думали обо мне? О том, что у меня есть чувства, мечты, планы? Или я всегда был вашим проектом? Наследником и ничего больше?»
Он слышал, как плачет мать.
— Я думала, так будет лучше, — всхлипывала Нарцисса. — Это были сложные времена. Нам нужно было держаться вместе…
«Думала?»
«Смешно, блять»
.
«Я, как дурак, всю жизнь бегал по кругу?»
«Раз вы знали всё с самого начала, то почему молчали? Чтобы не злить меня? Или просто даже не рассматривали варианта, что я выберу себе жену самостоятельно?»
«А сейчас говорите, что вам жаль?»
«Пиздец, блять»
.
— И почему у меня сейчас такое чувство, что это твоё извинение только ради того, чтобы я не наплевал на тебя и твою жизнь, отец?! — Драко встал из-за стола и рванул к выходу.
— Куда ты идёшь? — спросил Люциус.
Драко не ответил.
— Ты женишься на ней? — вырвалось у Малфоя-старшего.
Слизеринец замер. Секунда. Другая. Он стоял уже у дверей, оборачиваясь на родителей.
— Что, если
да
? — шторм глаз пытливо смотрел на отца, котрый даже и не моргнул.
— Похоронишь нас и отречёшься от фамилии Малфой. На этом наш род
умрёт
, как и род Паркинсон, — бесцветно ответил Люциус.
В глазах мужчины было смирение. Видимо, он детально обгладывал эту мысль много лет. У него было время задуматься после самоубийства Пэнси.
— Прекрасно. Достойный конец? — бросил Драко, и двери захлопнулись.
Он не знал куда шёл, размышляя, что будет делать дальше. На ум приходила только одна мысль. Раздирающая внутренности и заставляющая кровь закипать и бурлить по венам, разгоняя обжигающую боль, мысль.
«Мы не сможем быть вместе так»