Так заканчивается осень. Ей на смену приходят трескучие морозы да снегопады. Мансур потихоньку идет на поправку. После его спасения от сомнительной славы и от положенных колдуну подношений мне не отвертеться. Прекращаются они лишь когда тропа от деревни обрастает толстой коркой льда и ходить по ней - чистое самоубийство. Снега наметает столько, что каждый день приходится немало потрудиться, чтобы откопать окно и дверь своего жилища. Хорошо, я догадался приберечь запасы еды, иначе туго бы мне пришлось. Куда-то исчезает медведь, и я превращаюсь в отшельника поневоле. Время замирает, один день делается похож на другой. Медленные, тягучие, они, точно слизни, ползут через меня, вовлекая в свое неспешное бытие.
Запертый среди безмолвия и белизны, я принимаюсь думать о сестрах: какие они теперь, ожидают ли нашей встрече или считают меня умершим. Я располагаю достаточным количеством времени, чтобы до мельчайших деталей вообразить их радость и грусть, слезы в их глазах, слова, которыми они станут приветствовать меня. В иные часы мною вдруг овладевает уныние, и тогда я думаю о том, как огромен мир и как ничтожны мы все в сравнении с его огромностью, и если моей встрече с сестрами суждено свершиться, не иначе, чем по велению свыше, потому как сил человеческих не хватит соединить разорванные судьбы в безбрежности бытия.
Верный привычке – оттого, что я не помню об ней, привычка не перестает быть таковой, я веду дневники и читаю молитвы. Порой я совершаю рискованные вылазки в деревню, чтобы не одичать окончательно. Иногда ко мне подымается неугомонный Арслан: запорошенный снегом, с алым от мороза щеками. И хотя я рад видеть мальчишку, всякий раз отчитываю его:
- Тебе что дома не сидится? Один удалец вон по склонам за ярочкой побегал!
Тот небрежно отмахивается:
- А, чепуха! Что я дома-то не видал? Мужчине не след трусить! Ну и что, что пару лет назад Рино с этой тропы насмерть сверзся, да еще Егозей кубарем по пьяни скатился, расшибся вдребезги, ну так ему сто лет в обед было, диво было, кабы не сверзся. Я-то молодой, я-то проворный!
Приход весны знаменуют перемены. Сперва неясные, с каждым днем они утверждаются все прочнее: голоса птиц в напоенных светом небесах, ласковое дыхание ветерка, первые цветы, пробившие снежный покров. На высоте еще по-зимнему стыло, но ниже по склону, близ дна ущелья, отогревшаяся земля подергивается дымкой молодой зелени. С каждым днем зарождающаяся жизнь, точно пожар, перекидывается выше и выше, и вот уже из-под освобожденной от снега прели вовсю лезет молодая трава, в лесу набирают силу новые всходы, ветви яблонь и алычи покрываются белой кипенью, а вишни роняют тонкие лепестки.
Едва открывается перевал, я спешу к Уас Герги, узнать, нет ли для меня вестей. В обители все без изменений, точно я покинул ее стены только вчера, и не было между вчера и сегодня ни поры цветения, ни поры снегов, не проносились над горами снегопады, не кружили метели. Братья неспешно тянут славословия, курится синим дымком фимиам, покачиваются лампадки перед потемневшими образами. Брат Иннокентий тоже не переменился: энергичный, сухопарый, готовый откликнуться по первому зову, он торопиться куда-то по делам обители. Мне кажется, он вообще не умеет ходить медленно – вечно бегом, всюду боится опоздать.
- Бог в помощь! Памятую о своем обещании, памятую, но покамест не могу обрадовать, - приветствует он меня на бегу. - Братья везде выспрашивают о девушках, что могли бы быть вашими сестрами, и о судьбе Михаила Светлова, однако обнадеживающих вестей нет.
- Раз так, я сам отправлюсь на поиски! – нетерпение, особенно жгучее после зимнего бездействия, владеет мною.
Между бровей брата Иннокентия тенью мелькает морщинка.
- Братья делают все возможное, мне нет нужды обманывать вас.
- Разумеется, я верю вам. Но пока я сижу здесь, жизнь проходит мимо – а ведь где-то стоит дом, в котором я родился и вырос, и сестры ждут моего возвращения, а я только думаю о нашей встрече, ничего не предпринимая ради ее приближения.
- Я не призываю вас остаться, особливо супротив вашего желания. Вы вольны бродить по свету, но едва ли преуспеете там, где не преуспели наши братья. Здесь у вас есть крыша над головой и уважение соседей, а кем вы будете в большом мире? Безродным бродягой? Разумеется, мы снабдим вас всем необходимым, но деньги быстро закончатся. Вы не знаете, откуда начать свои поиски и где их завершить, а без этого подобно Агасферу[1] обречены скитаться бесцельно и вечно. Я верю, что Создатель явит знак, когда придет время. Без Божьей помощи даже самое благое начинание не увенчаются успехом, а коли будет на то Его благословение, так оно вас осенит. Смирение – вот добродетель христианина.