- Как ее звали, эту служанку? – почему-то мне кажется важным это знать.
- Роза, кажется. Нет, не Роза, но очень похоже…
- Роса?
- Да, так.
Арслан таращится на нас во все глаза, словно мы вдруг защебетали по-птичьи. Следом за мной Ана тоже обращает внимание на его изумленное лицо.
- Я ведь тайну беспамятных выболтала! По мою душу явятся стражи… Отдайте мне, что я вам сказала! Отдайте сами, доброй волей без принуждения!
С Арслана она переводит взгляд на меня, затем опускает худенькие плечи, вмиг растеряв свою ершистость и сделавшись перепуганной девчонкой-подростком.
- Вы не отдадите, да?
- Ана, - как можно мягче говорю я. - Здесь нет стражей.
- Нет стражей?
Качаю головой.
- Почем ты знаешь? Про стражей, про служанку княгини, про счастливые дни? Разве ты сам… оттуда?
- Оттуда. И одновременно отсюда.
- А так бывает?
Пока девочка растеряна, пока не помнит о необходимости закрываться от окружающих, пытаюсь пробиться сквозь ее отчуждение:
- Расскажи, что что стало с твоей мамой? Или хочешь, я сам расскажу, а ты поправь, если ошибусь?
Я ведь читал дневники, так что память Михаила Светлова все-таки хранится в моей голове, хотя я не воспринимаю ее как свою собственную. Мне есть на что опереться: на оставленные Михаилом Светловым описания, на судьбу Долгопляса, других беспамятных, на внешность Аны и ее матери, на слетевшие с уст женщины стихотворные строки – слетевшие непринужденно и естественно, в тишине полного безмыслия. И я начинаю тасовать события, факты и домыслы, складывая их историей, которая могла бы завершиться приходом девочки с матерью сюда, по другую сторону стены. Это оказывается не так уж сложно, когда знаешь, что может быть, а чего не может случиться никогда.
- Твоя мама учила стихосложению так, как понимают это в Мнемотеррии: запоминала ритмы и рифмы, а потом отдавала тем, кто заплатит, вместе с частичкой собственной памяти, - отдавала доброй волей и без принуждения. На вырученные средства вы жили, а когда деньги заканчивались, она заново училась слагать стихии и заново отдавала это умение другим. В какой-то момент она отдала слишком много себя, ее память сделалась хрупкой, и обрушилась, погребя твою маму внутри.
Ана оторопело кивает и продолжает уже безо всяких просьб с моей стороны:
- Я просила ее остановиться. Уверяла, что проживу без дурацких платьев и этикета, не больно-то он нужен. Ну так она делала по-своему. Первые дни она бывала совершенно беспомощна, как теперь – никого не узнавала, ее приходилось одевать, причесывать, говорить, кто она, читать стихи. С каждым разом ее беспомощность затягивалась все дольше. И каждый раз она обещала, что это - последний. А затем являлся очередной богатенький бездельник, тряс кошельком, и она вновь обменивала память на идиотские идеалы и чаянья! В конце концов я ее обманула: пока она не помнила, взяла да отдала деньги стражам, чтобы они выпустили нас из Мнемотеррии. Я думала, она вспомнит, как всегда. А она не вспоминает!
- Ана это ведь от Антонины, правда? – точно кто-то неведомый и знающий стократ больше меня, говорит моими устами.
- От Антонии. Мама называла меня Тошей. Но я не хочу, чтоб меня называли, как она.
Девочка всхлипывает, утирает нос рукавом, и когда было кажется, что она успокоилась, вдруг разражается слезами. Некрасивое лицо ее кривится, судорожные всхлипы схожи с икотой. Арслан торопливо стаскивает с себя ветхую рубашонку, комкает, сует Ане:
- Ты это… на вот, утрись. Иван твоей маме поможет. Он осенью Мансура, сына старой Фирузы, из пропасти вытащил, а папашу моего знаешь как крепко проклятьем приложил? И меня тоже… помог мне очень. Ну, ну, бросай реветь. Что ты, как девчонка? Ну, хочешь, дураком обзови, ежели тебе от этого легче станется!
А потом нежданно приходит ответ на мои молитвы, причем приходит не в виде знака свыше, не в виде случайности, а самым что ни на есть прозаичным образом - в виде брата Исидора с конвертом. Ничего более обыденного нельзя себе и представить: брат Исидор вечно носится с какими-нибудь бумагами, носом зарывается в них и даже ходьба не является для него причиной отвлечься от чтения.
- Хорошие новости, - делится со мной брат Исидор, когда я в очередной раз прихожу в святую обитель. - Написал я как мы уговорились по местам по разным. Перво-наперво в нашу епархию – ну, на их ответ не уповал особо, но всяко надеялся, что они перешлют мою просьбу дальше. Так и получилось. Много писем приходило о том, что люди, коими мы интересуемся, в приходских книгах не значатся. Но Бог никого не оставляет без помощи. На днях мне попалось на глаза вот это: «Извещаем также, что обозначенные вами рабы Божии в нашей епархии не значатся, однако в метрической книге храма Николы Чудотворца села Волохово, что по соседству, наличествует запись следующего содержания: «Пятнадцатого октября 1886 года родилась и двадцатым ноябрем крещена Анна, ея родители Евгений Светлов и законная жена его Ольга Филипповна, оба православного вероисповедания. Таинство крещения совершил приходский священник Димитрий Яковлев». Ниже следуют записи о рождении у тех же родителей сына Михаила и дочерей, поименованных Наталией и Александрой».