Другие паломники потихоньку разъезжаются. Уехал Константин Семенович с супругой, и я к своему удивлению обнаружил, что скучаю по его храпу. Вслед за Вышицкими засобиралась в дорогу Лидия Ивановна с сыном. Перемены в мальчике, которые вначале угадывались мною неясно и смутно, ныне обрели завершенность, и я убежден, что они не плод моего воображения. Поскольку больше я не застигал Антипа за обрыванием членов насекомым и ловлей птиц, я не стал его судить так строго, как судил бы взрослого (увы, вперекор учению Христа). Как и в любом человеке, в мальчике сложены плохие и хорошие качества, а каким он вырастет, зависит в большей мере от него самого и в меньшей – от его окружения, к коему я имею основания себя причислять. С моей стороны было бы лицемерно обвинять его в жестокости, ничего не предприняв к его исправлению, тем более что он неизменно ищет моего общества и жаждет одобрения.
Антип окликнул меня после утренней трапезы, когда, верный распорядку, который сам для себя установил, я спускался по выбитой в скале лестнице к храму Богородицы.
- Господин Чистяков, пожалуйста, уделите мне минутку!
Из-за беспрестанных дождей ступени были скользкими и грязными, шел я медленно, боясь оступиться. Мальчик таким страхом не страдал, детям вообще неведомы страхи. Он устремился за мной, и я поспешил остановиться, дабы не подвергать его опасности. Светлые волосы мальчика намокли и облепили лицо, которое ничуть не потеряло от этого своей привлекательности (каюсь, я не устоял перед искушением и наделил точеными чертами Антипа одного из нарисованных мною ангелов). Мокрой была бархатная курточка и рубашка с нарядным воротничком, который стараниями Лидии Ивановны оставался безупречно белым, мокрыми были туфли, которыми он шлепал по лужам, светлые чулки и даже штаны. Настигнув меня на площадке между лестничными маршами, с одной стороны ограниченной скалой, а с другой – коваными перилами, Антип остановился.
- Я пришел попрощаться с вами. Мы уезжаем сейчас.
- Что ж, желаю вам с матушкой легкой дороги. Говорят, ехать в дождь – счастливая примета.
- Я хотел просить вас… Вы ведь не будете против, если я стану вам писать? Рассказывать, что со мной приключилось, просить совета? Правда, матушка говорит, будто вам это не интересно, и мне не следует вас тревожить, но я ей не верю, она вечно всякие глупости выдумает.
Антип опустил руку в карман своей курточки и извел из складок намокшего бархата сложенный вдвое лист бумаги.
- Твоя мать отнюдь не глупа. И она любит тебя так, как не будет любить никто, - строго сказал я мальчику то, что уже говорил не раз и готов был твердить беспрестанно, дабы добиться у ней понимания. – Не следует отзываться о матушке с пренебрежением.
Не обращая внимание на частые капли дождя, рикошетом отскакивающие от луж, я опустился на корточки, чтобы не смотреть на мальчика свысока.
- Давай договоримся вот о чем: ты пообещаешь мне, что никогда впредь не причинишь страданий ни одной безответной твари будь то бабочка, или птица, или даже самый крохотный муравей, а я охотно отвечу на твои письма. Ты готов перебороть себя?
Антип попятился, будто я его ударил.
- Господин Чистяков, зачем вы такое говорите? Я не обижаю живых существ!
Я вспомнил, как мальчик прятал истерзанную птицу за спиной и лгал мне в лицо. Сказал резко, как, бывало, говорил провинившимися солдатам:
- Скверно обманывать, Антип. Я не могу забыть того, что видел собственными глазами.
- Вы просто не хотите отвечать на мои письма, да? Ну, так и сказали бы прямо, а не выдумывали невесть что! Будто бы я чудовище какое-то!
Он швырнул листок, что до сих пор сжимал в ладони, прямо в лужу, а сам быстро побежал наверх по лестнице, все выше и выше, пока не скрылся за выступом скалы. Листок так и остался лежать под частыми каплями дождя, и чернила расплывались на нем, окрашивая лужу темным. Я наклонился и выловил его из воды. Адрес, написанный неровным детским почерком, пока читался. Затем я поднял глаза на небо. Тучи были равномерно серого цвета, без намека на желтизну. Если верить брату Флавию, дождь должен был вскоре иссякнуть.
И действительно, с отъездом Антипа дождь прекратился, точно мальчик увез его с собой. Однако он стал первым предвестником надвигающейся осени, пока неявной, но проскальзывающей то в редком золоте листвы, то в холодной прозрачности неба, то в острых, как лезвие ножа, ветрах, прорывавшихся в ущелье. Разумеется, осень на юге не чета нашей, северной, и я вполне обоснованно надеюсь, что до наступления настоящих холодов успею завершить обновление храма. Порой я вспоминаю о том, как мы расстались с Антипом. Не стану обманывать ни себя, ни вас, говоря, будто понял мальчика. Сколь ни пытался, никак не могу взять в толк, зачем он разыграл непонимание. Глупо было отрицать неприятную сцену, свидетелем которой я стал, однако он все-таки решился на обман, верно, из-за боязни отказа. Я положил листок с адресом к своим вещам, так и не придумав, что с ним делать и одновременно не решаясь выбросить.