- Это Кремень и Кресало ошкуряют кого-то. Они не любят, когда мешаются в их дела. Они и тебя могут ошкурить, если разозлишь их. Не ходи!
Крик повторяется. В нем слышатся отчаянье и безнадежность. И ужас, что бьет наотмашь даже издалека. Я не очень понимаю, о чем хочет предупредить меня Роса, но расспрашивать некогда. Пытаюсь разжать ее хватку, однако девушка держит крепко, и я боюсь причинить ей боль. Когда же мне удается высвободиться, она неожиданно закидывает обе руки мне на шею, подымается на цыпочки и целует меня. На миг я глохну. Ее губы обжигают. Тепло девичьего стана с его манящими тайнами заставляет сердце колотиться с удвоенной силой, ток крови эхом стучит в висках. Вкус меда и соли. Стойкое ощущение неправильности происходящего. Пальцы Росы вплетаются мне в волосы, и ее страх - липкий, цепенящий медленно вползает под кожу. Опять крик. На сей раз в нем нет ничего человеческого, это слепой вой животного ужаса: «Бога ради, пощадите! Вы ведь люди, люди же!». Резко отстраняюсь и бегу не то на крик, не то прочь от Росы, пока не претворил в жизнь все желания Гермьяна.
Когда я нахожу их, то понимаю, что опоздал. Понимаю это не по открывшейся мне картине, а по иным, незримым, но оттого не менее значимым приметам. Они собрались возле поваленного дерева: Кремень и Трутень сидят на стволе, Кресало стоит рядом, поигрывая ножом. На земле сидит незнакомый мужчина. Одежда его порвана, на шее кровоточит глубокая царапина. Незнакомца бьет крупная дрожь, глаза темны от расширенных зрачков, а лицо, напротив, обескровленное, с провалившимися щеками, с тонкой ниточкой в кровь закушенных губ. От него пахнет безумием – тем самым, что мерещится в Старой Нелль, но которого в действительности нет ни в ней и ни в ком из нас. Я знаю это наверно, потому что могу сравнивать – здесь, за этим мужчиной безумие стоит в полный рост. В нем слиты искристый смех и терпкая печаль, звонкая радость и леденящий ужас, полынное горе, жгучая ненависть, сосущий голод, сонная муть безразличия и множество, множество других запахов, вкусов и чувств знакомых и незнакомых. И поверх всего - душная провальная чернота беспамятства, из которого нет возврата.
Взгляды присутствующих обращаются ко мне.
- Ты зачем пришел? - тянет Трутень.
- Услыхал крики.
- Ааааа, – тянет Кремень. - Мы тоже слыхали, а затем нашли вот этого.
Верно, если б я не умел чувствовать ложь, я бы ему поверил.
Кремень брезгливо пинает беспамятного носком сапога. Тот отодвигается, елозя задом по земле. Рот его раскрывается и из уголка тянется тонкая ниточка слюны. Холод страха делается так силен, что я диву даюсь, как никто, кроме меня, его не чует.
- Что с ним? – спрашиваю.
- Шут его разберет, - отвечает Кресало, вытирая нож о штаны. – Выбежал из лесу, кинулся на нас, пришлось отбиваться.
Липкие слова склеивают губы и ему приходится проталкивать их с усилием. Решительно иду к беспамятному, сажусь перед ним на корточки, гляжу в дымную темь глаз. Оттуда на меня взирает знакомая пустота. В ней ни малейшего проблеска мысли, совсем ничего. Мужчина пытается отодвинуться, но натыкается на ноги Трутня, замирает, просовывает ладони себе под мышки и принимается тихонько скулить.
- Надо бы его в город отвести.
Мне не хочется оставлять этого человека здесь, в лесу.
- Хочешь – веди, - с показным равнодушием передергивает плечами Кресало.
- Пойдешь со мной? – спрашиваю безумца.
Разумеется, он не отвечает, хорошо хоть не шарахается. Я подхватываю его под руки и подымаю с земли. Он мокрый и пахнет мочой. Наверное, ему холодно. Веду его прочь, он не противится, только скулит громче.
XI. Смерть беспамятного. Стражи
И только высоко, у Царских врат,
Причастный тайнам, - плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.
Александр Блок
Росу я нахожу там же, где оставил. Она стоит посреди дороги, расправив плечи под тонкой рубахой и высоко задрав острый, усыпанный веснушками подбородок. Завидя меня в обнимку с беспамятным, шмыгает носом, сопит. Говорит сбивчиво, торопливо:
- Хорошо, что ты вернулся. Я боялась… боялась… - чего она боялась, девушка не договаривает, торопливо перескакивает на другое. - Ты спрашивал, можно ли взять память без согласия.