На Тамире повисают двое босоногих чумазых мальчишек и темноглазая чумазая девчонка, от братьев отличающаяся лишь наличием растрепанной косицы. Следом появляется хозяин. Тамиров сын Камаль оказывается невысоким коренастым мужиком, по самые глаза заросшим густой черной бородой. Облачен он в короткие порты и безрукавку. Ноги его, грудь, плечи и даже спина обильно покрыты жесткими курчавыми волосами, которые топорщатся из-под одежд. В зубах у Камаля трубка. Он не расстается с ней ни на миг: затягивается, выпускает кольца, затягивается вновь. Сын схож с отцом не внешнее, а больше повадкой: также спокоен, основателен, также неспешно тянет слова.
- Будь здрав, отец. И тебе долгих лет, гость дорогой!
После недолгого знакомства мы располагаемся под раскидистым деревом, роняющим темные терпкие ягоды. Дети споро осаждают деда: мальчишки рассаживаются на коленях, а девчушка, которой не хватает места, пытается вскарабкаться на шею. Ростом она мала и, разумеется, ей это не удается, но она не оставляет попыток. Тамир следит за ее потугами с хитрой усмешкой. Жена Камаля приносит похлебку на сквашенном молоке, сыр, лепешки с травами и кувшин разбавленного водой вина, которое разливает в узорчатые высокие чашки без ручек. На мои расспросы Камаль задумчиво скребет густо поросшую волосами грудь, затягивается своею трубкой и вместе с дымом выдыхает:
- Девушки? Озеро? Паровоз? Так девушек много у нас, бери любую. Озер тоже хватит, и лодки найдутся. А вот паровоз что за зверь диковинный? На медведя ходил, на кабана ходил, волков по лесу гонял, паровоза в наших краях не видывал отродясь!
Объясняю, как могу, но поскольку сам знаю о паровозах лишь из дневников, путного объяснения не выходит. Камалю только и остается, что пускать кольцами дым да разводить руками.
Ночлег мне устраивают на крыше дома. Темнота пахнет сеном и молоком, коровьим навозом, печным дымом. Шелестит в листве ветер, бьются оземь терпкие ягодами со вкусом вина, фыркают кони, брехают собаки, сквозь дрему квохчут куры, а прислушавшись я даже могу различить храп спящих в доме мужчин. Но я не слушаю. Я все думаю о своей жизни и о жизни того человека, чьи дневники прочитал. Мне никак не удается свести обе эти жизни воедино. Интересно, это потому, что я беспамятный или, напротив, беспамятен я оттого, что никак не могу вообразить себя на месте Михаила Светлова?
Утром Тамир отправляется дальше, и я еду вместе с ним. Дорога петляет между скал, то ведет через гулкие ущелья, то выезжает на открытые всем ветрам луга, где подобно звериному меху гнутся-переливаются травы. Коротконогая смирная лошадка по имени Ласка легко преодолевает крутые подъемы, бодро цокает маленькими острыми копытцами по камням, не беспокоясь их твердостью. Пару ночей мы проводим в дороге, и точно также как днем, Ласка пробивается узкими тропкам, ни разу не сбившись с шага. Тамир доверяет ей настолько, что спокойно спит, пока она ищет путь по краю пропасти.
Когда на пути встречаются селения, мы останавливаемся, и я выспрашиваю про сестер. Увы – тщетно. Никто не знает девушек из моей памяти. Мне-то думалось, получив воспоминания о прежней жизни, я легко смогу в нее воротиться, однако этого не происходит. Я по-прежнему тот самый Иван, не ведающий родства.
- Зачем нянчишься со мной? – спрашиваю я Тамира. – Возишь, кормишь, помогаешь? Ведь я тебе nemo, никто. И отблагодарить за добро мне тебя ничем. Бросил бы, да и вся недолга.
Мой спутник резко оборачивается, смотрит долго, в упор: щурится, хмурит туманные брови, топорщит усы, губами жует и как-то весь каменеет. Встречный ветерок развевает выбившиеся из хвоста седые космы. Хотя никто не подсказывает мне, я понимаю, что он злится.
- Кабы за сделанное добро благодати требовать, тогда это не добро получается, а торгашество. Тогда получается, мне мимо тебя проехать следовало.
Мне неуютно под его взглядом, но я не показываю этого.
- Получается так, - ровно пожимаю плечами, будто речь не обо мне.
Беспамятные так бы и поступили, еще и карманы вывернули в надежде поживиться. Может, кроме Росы. А, может, и она тоже. А и то и ошкурили бы. Хотя я не знаю доподлинно, можно ли ошкурить находящегося без сознания.
Тамир точно подслушивает мои мысли:
- С какой неведомой луны ты рухнул? Люди людей не бросают. С кем ты прежде дружбу водил, коли тебя простым истинам не научили? Я тебя у смерти забрал, я за тебя теперь и в ответе.