— Василиса, Дима. — Он словно только заметил меня. — Какими судьбами?
— Я по делам. — Пожал я плечами. — Она за компанию, купаться, говорит, за лето ни разу еще не купалась.
— Купаться это да. — С какой-то тоской произнес Орлов, не сводя взгляда с Васькиной груди. — А что за дела? Ты скажи если что? Вдруг мы зря тут почву копытим?
— Варианты разные прорабатываю, — Туманно заявил я. — А прочесываете не зря, тут ребятишки, вот только не знаю еще, живы ли.
— А можешь узнать? — С подозрением посмотрел на меня капитан. — Как?
— А вот именно, как? — Васька легла на бок повернувшись к нам и Сан Саныч утер платком пот со лба.
— Есть способ. — Напустил я еще больше тумана. — У вас что-нибудь есть?
— Нет. — Покачал головой Орлов. — Все прочесали, и сами и с собаками, никаких следов, вернее не так… Следы есть причем свежие. Вот нашли место, где трава утоптана, но к этому месту тропы не ведет, ни травинка не примята. Или вот еще, нашли костер, рыбьи кости, готовили видно на углях, но опять место есть, а путей подхода к нему нет, либо эти мелкие, хреновы чингачгуки, либо чертовщина тут творится, а если чертовщина, то это ж прямой дорогой в Институт, но Ваши тоже плечами пожимают. Приезжал тут один, нюхачь, ростом с пень, не чесаный, на шишку похож.
— Анчутка. — Васька аж привстала и захлопала в ладоши, от этого зрелища сглотнули мы оба. — Он недолеший, ну в смысле должен был быть лесовиком, но не получился, Кощеев прихвостень, нюх как у собаки, бегает быстрее ветра, спрятаться в лесу может так, что даже лесовик не найдет, ценный специалист. Кощей его от себя редко отпускает, а тут смотри-ка, не справился значит.
— Да ваш Кощей сам тут целый день околачивался, — Вставил свои пять копеек Сан Саныч. — Деловой такой, «вы туда, вы сюда», кипиша навел такого, что меня теперь подчиненные еще лет пять любить будут за мягкий нрав и покладистый характер, теперь то им есть с чем сравнить.
— Кощей сам приезжал? — Округлила глаза Васька. — Да быть не может еще и в канун бала солнцестояния? У него ж сейчас дел невпроворот, а смотри ка, приехал.
— Приехал. — Кивнул Орлов. — Да толку ноль, что с ним, что без него, хотя, честно сказать польстило, снизошел до проблем смертных.
— Детей. — Машинально поправила его Васька.
— Что? — Не понял полицейский.
— Он снизошел до проблем детей, дети святое. — Объяснила красавица. — Если бы пропали их родители, он бы даже не пошевелился.
— Если бы пропали их родители, я бы тоже не пошевелился. — Буркнул Орлов, а потом словно опомнился. — Дим ты в город скоро? — Я скосил глаза на Ваську, и та еле заметно кивнула. — Завезешь ко мне пакет? Я тут накупил у местных разного вкусного, деревенского, но не знаю, когда вернусь, а там молоко, прокиснет же.
Я убедил капитана, что мы уже закругляемся с солнечными ванными и он, сбегав к себе, вернулся с увесистым пакетом.
— Дом ты знаешь. — Сказал он, вручая мне снедь. — Квартира тридцать вторая, я позвоню, предупрежу, что ты приедешь.
— Тебя не смущает, то, как он на тебя пялился в этом купальнике? — Задал я вопрос, как только мы выехали из деревни.
— Нисколько. — Хмыкнула Васька. — Пусть смотрит, мне не жалко, меня больше смущает, что ты как дурак на дорогу пялишься, я даже жалеть уже начала, что переодеваться не стала. — Я скосил на нее глаза, после чего свернул на ближайший проселок.
Ваську я высадил возле ее красненького жука, оба остались довольны поездкой, причем не только тем, что я добыл вещи и фото пропавших ребятишек, она напоследок долго и страстно поцеловала меня, вовсе не так как обычно, и обещав заехать умчалась в надвигающиеся сумерки, чуть не сбив по дороги бабульку с собачкой. Вот все же, какая колоссальная разница между этими двумя Василисами, премудрой и прекрасной, одна лихая гонщица, вторая, чудом до сих пор никого не задавила, одна расчетливая и холодная, вторая с открытой душой и страстью, но их обеих объединяет одно, это чужие женщины, которые никогда не будут моими. Да и черт с ним. Я пожал плечами, сегодняшний урок должен пойти мне впрок, не будь тряпкой, не желай большего, чем есть, если получишь, хорошо, а если нет, то и разочарований не будет. Я вдохнул напоследок запах Васьки, который все еще держался в салоне форанера, и без сожалений открыв окна, рванул по знакомому адресу.
Ну вот и тот самый двор, именно сюда я много раз провожал Алену. Я запарковал машину, взял пакет и не глядя по сторонам направился в тот самый подъезд, если честно встречаться с Аленкой не хотелось, она мне все уже высказала, более того, она во всем была права, да я козел, сволочь и тряпка, да у меня нет никакого будущего и вообще любая баба с ногами от ушей может вертеть мною как хочет. Все именно так. Только вот, мне так комфортно, и дальше я планирую продолжать быть таким, и, если помру в одиночестве, что ж теперь, это мой выбор, и никому за себя решать, кем мне быть в этой жизни и к чему стремиться, я не позволю.