Анка выкрикивала звонким голоском:
Тут же совались в круг и ребятишки.
— Настя! — окликнула Настю Дуня Волнухина. — Пришла все-таки! А говорила — пока экзамены не сдам, на гулянье ходить не буду!
— А я и не на гулянье! — возразила Настя. — Я хочу с Ваней поговорить.
— А что?
— Я хочу…
Но тут в кругу раздался такой дружный смех, что Дуня, не дослушав, ринулась в самую гущу народа, прорвалась в середину, как раз в тот момент, когда Ваня стоял на голове и похлопывал сапогами в такт гармони…
Все смеялись, хлопали в ладоши, а Ваня, вскочив на ноги, снова пошел по кругу, еле касаясь земли.
Настя, улыбаясь, глядела на своего вожатого и ждала, когда он устанет. И Ваня наконец устал. Прошелся еще раз гоголем перед Анкой Волнухиной и отошел, уступая место другому плясуну.
Ване было жарко. Утираясь платком, он подошел к товарищам. И тут Настя улучила минутку, потянула его за рукав.
— Ваня… Послушай-ка!..
Ваня удивился, увидев Настю:
— А ты что здесь? Почему ночью не спишь, а по улице бегаешь? Скоро экзамены, а они, вишь, бегают! Почему это, а?
Дуня Волнухина и Надя Черенкова тоже подошли было к Ване, но, услышав его слова, тотчас юркнули куда-то в тень берез, Настя стояла перед ним и глядела ему в глаза:
— Ваня! Ты просил деда Антона, чтобы он меня в Кострому взял?
— Просил. Он возьмет.
— Он не возьмет. Он же сейчас хочет ехать, на этих днях, а я — только после двадцатого… Как же теперь?
Ваня с минуту не мигая смотрел на нее.
— Сейчас едет? А что ему непременно сейчас?
— Я не знаю, я просила, а он не ждет…
— Пойдем, — сказал Ваня.
— Ваня! Бычков! — закричали девушки, становясь в пары: — Иди скорей — кадриль!
Но Ваня только махнул рукой:
— Танцуйте! Я приду!..
Ваня и Настя направились к избе-читальне. Настя удивилась, увидев, что окна читальни освещены. Кто же это там сидит до полуночи? Кого же это не может вызвать на улицу душистая весенняя ночь? Кто же это не слышит ни гармони, ни песен, ни соловьиных голосов, волнующих сердце?
Настя вслед за Ваней вошла в читальню и сразу улыбнулась. За большим столом сидели все очень хорошие люди! Саша Кондратов, секретарь комсомольской организации, Солонцов, комсомолец из десятого класса, первый ученик, Володя Нилин, староста кружка животноводов… И самое главное — здесь была Катерина Дозорова, сероглазая, раскрасневшаяся, с тяжелой косой вокруг головы.
На столе лежал большой лист бумаги. Краски, вырезанные картинки, цветные карандаши, исписанные листочки. Настя окинула все это взглядом и сразу поняла: готовят первомайскую стенную газету.
Все глаза поднялись на вошедших. Катерина, увидев Настю, тепло улыбнулась. Но тут же обернулась к Ване Бычкову:
— Ты что же это, добрый молодец? Наобещал всего — и нарисовать и написать, — а самого и след простыл!
— Почему простыл? — возразил Ваня. — Пришел же вот.
— А как же там без него кадриль обойдется? — сказал Саша. — Невозможное дело!
— Сапоги-то давно чинил? — осведомился Володя.
Все засмеялись.
— Ну вот, начали щипать! — стараясь рассердиться, ответил Ваня. — Тут дело важное надо решить. Человек помощи требует, а они — кадриль, сапоги!..
Все тревожно переглянулись: какой человек? Какой помощи? А когда разобрались, в чем дело, то единогласно и горячо решили поддержать Настю.
— Дед Антон хороший человек, а вот не понимает, что кадры нужно готовить! Вот я пойду и ему все это скажу! — заявил Ваня.
— Чем тут кричать, надо было с самого начала с дедом Антоном договориться, — сказал Саша, — а то кричишь, бросаешься… Ну что ты за вожатый? Что за пример для ребят?
— Ветру в голове много, — вздохнула Катерина, — чердак слишком продувает.
— А дед Антон и Ваню тоже не послушает, — подала голос Настя. — Он скажет: «Прежде то, что нужно…»
— А вот мы думаем, что это тоже нужно, — ответил ей Саша. — Не потому поедешь, что нам этого хочется, а потому, что нам это нужно.
— А я с Ваней сама к деду Антону пойду, — сказала Катерина, — мы ему объясним, он и согласится. «Эх, — скажет, — голова, а что ж с самого начала не объяснили!» Ведь он у нас какой? Ведь он у нас золотой, дедушка-то Антон!
Все вышло так, как сказала Катерина. Дед Антон выслушал Ванины доводы, почесал подбородок и, глядя на Ваню голубыми глазами из-под косматых бровей, сказал: