Тоня поднялась нехотя и несколько минут, не раскрывая глаз, неподвижно сидела на краю топчана.
— И что за жизнь! Никогда поспать не дают — ни зимой, ни летом… Самая противная работа!
Катерина живо надела платье, поспешно, не щадя тонких прядей, принялась расчесывать свою русую косу. Ах, уж эта коса! Если бы не мать, давно бы остриглась. Услышав жалобные и досадные Тонины слова, Катерина улыбнулась:
— «Противная работа»! Скажешь тоже! Какая же противная? А коровы?
— Ну, и что — коровы? — возразила Тоня. — То их корми, то их дои. Так и вся жизнь!
— Ну, так ведь это и на всякой работе вся жизнь! — сказала Катерина. — Только у нас лучше… веселее! Ведь все-таки живое существо, все чувствует, все понимает. С ними даже и поговорить можно. Ох, нет, я бы о своих коровах скучала, если бы вдруг куда уйти пришлось с фермы!
Тоня поджала тонкие губы, и острый подбородок ее приподнялся:
— Скучала бы!.. Есть о ком скучать — о коровах! Так я тебе и поверила!
Катерина заплела косу и, закинув ее за спину, поспешила к умывальнику. Ей не хотелось отвечать Тоне — пусть не верит. А не верит другому только тот, кто сам может говорить неправду.
Умывальники висели на задней стене домика, недалеко от крыльца. Катерина открыла дверь и, внезапно охваченная безмолвной красотой зачинающегося утра, остановилась на пороге. Что происходит в мире? Какой праздник празднует сегодня земля? Пышное сияние восходящего солнца, озаренный первыми лучами, словно просыпающийся перелесок, свежесть еще облитых росой трав, свежесть неба, чистого и еще прохладного… Каждый свой день начинает природа таким вот праздником, а как редко люди видят его!
Катерина вприпрыжку сбежала с крыльца, проворно умылась и, не дожидаясь, когда соберутся остальные, напевая песенку, поспешила в стадо.
Коровы паслись возле самого перелеска, на солнечном склоне. Солнце только что оторвалось от горизонта, но косые длинные лучи уже были ярки и горячи. Трава, позолоченная лучами, казалась желтоватой, и силуэты коров, словно обведенные золотым карандашиком, бросали от себя длинные тёмно-зелёные тени. Стадо отдохнуло за ночь и теперь паслось, медленно передвигаясь по свежей траве. Катерина шла и заранее радовалась: вот сейчас коровы увидят ее и узнают. Глаза ее щурились от солнца, и короткая верхняя губа вздрагивала от улыбки.
«Не буду звать, — решила она, — пускай сами увидят».
Но коровы усердно щипали траву и не поднимали голов. Катерина слегка огорчилась:
«Даже и не чувствуют, что доиться пора! Вот ведь какие! И моих шагов не слышат…»
Но огорченье ее тут же прошло. Рыжая корова Красотка подняла голову, увидела Катерину и сразу замычала, вытянув шею и запрокинув рога.
— Иду, иду! — заулыбалась Катерина. — Иду, моя красавица! — И полезла за корочкой в карман.
Пастух Николай Иванович, немолодой ясноглазый человек с русой бородой, разделенной надвое, стоял в сторонке, около стада, опершись на резной посошок.
Катерина весело поздоровалась с ним.
— Вот, Николай Иваныч, сколько раз смотрю на тебя — и всегда ты без кнута, — сказала она. — Ну, а если корова побежит, чем ты ее воротишь?
— Хорошему пастуху кнут не нужен, — ответил Николай Иваныч, — корове лишь пастбище дай. А куда же она с хорошего пастбища побежит? Никуда не побежит. Ну, конечно, есть пастухи, которым лень и пастбище найти и накормить скотину лень — соберет да кружит где-нибудь на выбитом толчке, — ну, тогда, конечно, корова побежит. Тогда, конечно, и длинный кнут нужен.
Рыжая Красотка между тем подошла к Катерине. Катерина погладила ее, дала корочку и села доить. И тут одна за другой Катеринины коровы, выбираясь из стада, начали подходить к ней. Медленно, как бы жалея расстаться с пастбищем и еще на ходу хватая траву, подошла белая Сметанка. Подошла важная черно-пестрая Краля и остановилась около Катерины, опустив рога — ждала, чтобы Катерина почесала ее за рогами, — и тихонько сопела и фыркала от нетерпения. Седая Нежка подошла и остановилась в трех шагах — ее очередь доиться была еще не скоро, и она кротко ждала, ласково и спокойно глядя на Катерину своими влажными нежными глазами. А маленькая бурая Малинка, оттиснув круглым брюхом важную Кралю, подошла к своей доярке и лизнула в ухо, потом в плечо… Катерина, смеясь, закричала:
— Да отойди ты, лизуха ты этакая! Отойди, говорят тебе!
Только Золотая поглядывала издали. Поднимет голову, посмотрит — нет, ещё занята Катерина, еще очередь далеко — и снова уткнется в траву. Что зря терять хорошее время!
— А ведь и правда — сторож Кузьма говорит, что у тебя коровы дрессированные! — сказал Николай Иваныч. — Ты гляди, какая картина!