Петр Васильич неожиданно выхватил из рук Катерины кисть и принялся белить потолок. Белый дождь поливал его сверху.
— Что вы делаете? — закричала Катерина. — Дайте я сама!
Но Петр Васильич яростно водил кистью и по потолку и по стенам, не обращая внимания на брызги. Катерина взглянула на Настю, Настя — на Катерину, и обе принялись хохотать над смешными, яростными и неумелыми ухватками ветеринарного врача.
Катеринино царство
В тот же вечер, как управилась с телятником, Катерина пошла посмотреть коров, поставленных на сухостой. Скотник, встретив ее в тамбуре, даже отпрянул немножко, и всегда сонные глаза его широко раскрылись:
— Ты опять здесь?
— Опять здесь, — ответила Катерина. — А ты в обморок не падай, а вот расскажи, чем коров кормишь.
Скотник отвернулся и медленно направился к выходу. Катерина ухватила его за рукав:
— Ты что это? Почему не отвечаешь?
Скотник искоса смерил ее ленивым взглядом:
— Что выписывают, тем и кормлю. Вон рацион на стенке висит. А ты что, инспектор теперь какой, что ли?
Катерина подошла к стене, прочитала рацион. Рацион обильный, лучшие корма. Молодец дедушка Антон, и это не упустил из виду: кормить усиленно стельных коров. И минеральные вещества не забыл: мел, древесный уголь…
— Степан! — окликнула Катерина скотника, стоявшего у ворот с недовольным видом, засунув руки в карманы. — А минеральные вещества примешиваешь?
— Это какие такие минеральные вещества? — спросил он через плечо.
— Ну, какие? Уголь, мел…
— Так бы и говорила, что уголь. А то — «вещества»!
— Так ты примешиваешь или нет?
— На той неделе примешивал.
— А на этой что же?
— А на этой угля нет. Весь съели! — Степан вдруг отрывисто рассмеялся: — Надо угольницу для коров заводить!
Катерина посмотрела на него гневными глазами: так бы вот схватила вилы да вилами бы его по спине! Но передохнула, сдержала гнев и объяснила, как могла спокойно:
— Я от этих коров телят принимать буду. А мел и уголь нужны, чтобы теленок нормально развивался. А так как я хочу, чтобы мои телята были крепкие, то и требую, чтобы ты точно соблюдал рацион. Понимаешь, Степан?
Степан взглянул на Катерину, и в сонных глазах его неожиданно отразились любопытство и удивление:
— А неужто это на теленка влияет?
— Конечно, влияет, Степан! Ну неужели бы я зря приставать к тебе стала?
— Как увидел — идет, так сразу понял: покоя не будет! — проворчал Степан.
Однако взял пустое ведро и пошел за углем.
Катерина вошла в коровник. Коровы шумно жевали только что заданный клевер. Разномастные — и большие и маленькие, две-три с признаками породы, а остальные все простые, деревенские буренки.
«Надо бы, надо уж нам коров заводить хороших», — подумала Катерина.
И, вспомнив рассказ Насти, представила себе костромскую ферму — все одномастные, серебристо-серые, крупные, молочные. Как достигнуть этого?
«Будем лучших телят подбирать. Ну что ж! И у Малининой не сразу такая-то ферма стала! Малинина сумела, а почему нам не суметь?»
В конце сентября отелилась большая холмогорка Ласка. В эту ночь Катерина осталась ночевать в коровнике вместе с Дроздихой и с дояркой Аграфеной. Ласка была Аграфенина корова.
Вечером прибежала на скотный Анка, вызвала Катерину за ворота и зашептала ей прямо в ухо:
— Сережка велел на гулянье приходить. Он завтра в МТС уезжает!
Катерина крепче затянула полушалок, накинутый на плечи, внимательно посмотрела в простодушные Анкины глаза и опустила ресницы.
— А зачем мне идти? — сказала она как могла спокойно. — Не обязательно. На гулянье и без меня не скучно…
— Но ведь он же меня за тобой послал! — горячо возразила Анка. — Сам послал! Ну что я, врать буду?!
— А если послал, так мне и бежать надо? А ты ему скажи: она не может. Мы теленка ждем!
— Ну что ж такого? Тут вон и тетка Аграфена и Дроздиха. И дед Антон придет. Что, без тебя не обойдутся? Ах, Катерина! Какой парень! Если б он меня так-то позвал, да я бы двадцать километров по острым камням бежала к нему! Ну, да ведь что делать? Меня-то не зовет!..
Катерина, молча уткнувшись подбородком в полушалок, глядела на темную осеннюю улицу, на огоньки маленьких окон, мерцающих вдоль посада, на далекий, качающийся от ветра электрический фонарь, висящий на столбе около избы-читальни. Там уже поют гармони, там уже слышатся веселые голоса.