Василий Беркесов
СПб, октябрь 199… года.
Примечание американского издателя
Возможно, у читателей возникнет впечатление, что Михаил Еремеев — это я. Со всей категоричностью заявляю, что это не так. Работая на правительство Соединенных Штатов, я всегда действовал легально и под собственной фамилией. Кроме того, я, разумеется, никогда не видел Андропова, а уже тем более — никогда не присутствовал ни на каких совещаниях с его участием.
Если в те годы и существовали какие-то контакты между ЦРУ и КГБ, то они никак не могли осуществляться через московскую резидентуру. Это должно быть ясно каждому, кому понятна логика конфронтации сверхдержав.
Что касается самой книги "Пятисотлетиях война", то мне сдается, что ее никогда не существовало. Скорее всего, ее написал сам Беркесов, который, насколько я успел его узнать, был склонен к литературно-историческим занятиям, хотя и стеснялся этого. Покойный генерал был по-своему человеком честным и глубоко чувствующим. Он не был тупым автоматом-исполнителем, каким его иногда изображали демократические газеты. Он глубоко переживал и анализировал процессы, происходящие в его стране, которые регулярно приводили Россию в тупик и к гибели. Так что он вполне мог написать эту книгу. Специалисты по русской истории, которым эта книга давалась на экспертизу, пришли к выведу, что эта компиляция из довольно редких, но открытых источников, к которым в России имел доступ каждый желающий, а уж сотрудник КГБ тем более.
Тем не менее записки генерала Беркесова "Пятисотлетняя война" имеют несомненную ценность оригинальностью подхода к русской истории в попытке постановки правильного диагноза, который дает возможность определить и оптимальное лекарство. Если русские в течение веков сами не в состоянии заключить мир, возможно, имеет смысл обратиться к миротворческим усилиям мирового сообщества, которое пока набирается опыта на пылающих окраинах бывшего СССР. Общими усилиями, может быть, и удастся помирить этот таинственный народ и варягов, так неосторожно пришедших на Русь. Что касается описания Беркесовым истоков "перестройки", то готов присягнуть, что по меньшей мере половина приведенных фактов является правдой, а вторая половина — вполне может быть правдой.
Д. М. Макинтайр
Часть 5
XIV
Я сидел в дипломатическом салоне аэропорта Пулково, ожидая самолет из Парижа, на котором в Петербург должен был прилететь Билл Трокман. Самолет задерживался, и я, развалившись в кресле, с любопытством посматривал на экран телевизора. Было около десяти часов вечера. По местному каналу передавали блок городских новостей Глеба Вензорова.
На экране возник величественно-прекрасный интерьер кафедрального Преображенского собора, где по случаю какого-то православного праздника службу вел лично местный митрополит Иоанн в праздничном облачении. Золоченые оклады икон, отблески свечей, пышно убранный алтарь и страстная (но не озвученная) проповедь митрополита — все это выглядело впечатляюще. Митрополит обращался к пастве, которой было немного. Главным образом, старушки в платочках, печальные и убогие, как и вся тысячелетняя история этой страны. Но впереди старушек проповеди митрополита внимали истинные светочи возрождающегося православия.
Среди них выделялся прибывший из Москвы бывший генерал КГБ Севрюгин, одетый в полную форму чекистского генерала, и истово осеняющий себя крестным знамением. Получалось у него это до смешного фальшиво. Он напоминал полинезийца, над которым в течение нескольких лет трудились христианские миссионеры, обучая христианским ритуалам, смысл которых до него так и не дошел. Но положение обязывало, ибо генерал Севрюгин был главой очень хитрой организации, именуемой "Русский Национальный Собор", чьей главной задачей, ко всеобщему удовольствию, была определена борьба с мировым сионизмом. За такой замечательной ширмой можно было обделывать какие угодно делишки, не платить налоги и предоставлять крышу кому вздумается, поскольку борьба с мировым сионизмом, требующая, естественно, гигантских затрат, должна протекать в обстановке полнейшей секретности и безотчетности.