– Ты больная, просто больная, – парень был вне себя, – тебя же подстрелить могли.
– Что ты так распереживался Алешин, – едко сказала Марго, – чудовище одним выстрелом убить невозможно.
– Если только снайпер не типа Ван Хельсинг и пули не серебряные. Но я бы предпочел типа осиновый кол в сердце.
– Ну у меня же нет сердца Алешин, – саркастически продолжила блондинка.
– Тут ты права Мелентьева.
Они стояли у зеленого доходного дома, фасад которого, был полностью разрисован надписями и рисунками граффити: «Зенит чемпион!», «Бузова навсегда», «Бойся троллей с фабрики Савушкина!» Пока Алешин разглядывал рисунки, Марго подошла к телу снайпера, вывернула его карманы и проверила документы.
– Иван Иванов, – скептически прочитала Марго.
– Ценная информация, – заметил Алеша. – Нужно типа проверить дом, этот чудила не просто так сюда гнал.
– Ловушка?
Послышался шум машины. Подъехала буханка. За рулем сидел ее бессмертный напарник Пашка Псих в черной шапке-чеченке. В машине во всю орал «Ленинград». Из окна показалась красная панамка. Муз сидел на переднем сидении уже с другим коктейлем, но тоже с зонтиком. Он посмотрел на своих друзей, и улыбка сползла с лица.
– Твою мать, вы можете хоть пять минут не сраться.
– Достали, вашу мать, – подтвердил Псих.
– Я извиняюсь, а мне алкогольный коктейль, – обиженно пробурчала Марго, глядя на зонтик. – Я тоже хочу с зонтиком.
– Малая еще, бухло жрать, – прогнусавил Муз.
– Да я старше вас всех!
Дружинники вышли из машины и стали разглядывать два трупа. Муз с Алешиным закурили, а Марго вместе с Психом отправилась в дом проверять позицию и искать схроны. Неожиданно вдалеке раздался выстрел, а следом крик Психа: «Сука!», потом еще два выстрела и еще два выкрика Психа.
Разведчики ничего не нашли, кроме винтовки и патронов, которые решено было взять в качестве трофея. Еще немного поворчали, поприперались, докурили и наконец уселись в буханку, чтобы отправиться домой в теплые кровати. Псих и Алешин с Музом подпевали Сергею Шнурову:
«Когда клюёт, тогда полсотни могу я за ночь натаскать.
От Ленинградки и до Капотни гуляют стаи всяких Тань и Кать.
Но только ты — рыба моей мечты!
Только ты — рыба моей мечты!»[1]
Надо сказать, что никто из трио не обладал прекрасным мелодичным голосом, ласкающим слух. На их фоне Сергей Шнуров казался сладкоголосым тенором из Мариинского театра. Муз еще пытался как-то попадать в ноты, но Алешин горланил, будто на сельской свадьбе. Псих после каждого куплета выкрикивал мат.
– Это преступление против человеческого слуха, – Мелентьева демонстративно закрыла уши руками.
На этих словах Алешин повернулся к девушке и стал еще громче горланить.
После окончания песни трио успокоилось и сделало музыкальную паузу. Муз рассказал Психу про диджея, который теперь валялся прямо за своим пультом. Малолетки, которых он тискал, «шарились» по его карманам в поисках дозы, карточек на еду, одежду и оружие. Алеша и Марго продолжили пререкаться.
– Тебе же сказали в машине сидеть, – Алешин буравил глазами блондинку, потом повернул голову к Психу, – Пашка зачем ты ее отпустил?
– Я-я-я не смог. Она об-ма-ма-ма-нула меня. Сука! – с досадой проговорил Псих.
– Я что пленница или маленькая девочка, чтобы всегда ходить с конвоем или штаны просиживать в засаде, пока вы там наразвлекаетесь? Ребята всегда брали меня с собой.
– Малая, ну это реально стремно, тебя поймают, зажмут в углу и трахнут, – прогнусавил Муз с переднего сидения.
– Давно пора, – тихо вставил Алешин.
– Что ты сказал? – не поняла Марго.
– Домой пора! – повысил голос Алешин. – Уши прочисть.
– Вертухаи, – Марго злобно сверкнула глазами и отвернулась к окну.
Алешин долго буравил ее глазами, ожидая, видимо, что из них неожиданно пойдут красные лазеры. Они прожгут в маленьком белобрысом черепе дырку. Может сквозь нее до этого пакостнического мозга дойдет, если он, конечно, есть, что одной ходить опасно. Алешин даже открыл рот, чтобы что-то сказать, но не придумал ничего колкого.
«Конченая стерва» – только и смог он сказать про себя.
Никита Алешин устал морально и физически. Вот уже год он ждал, надеялся, терпел и сходил с ума от ревности. Жаркие поцелуи и оголенная грудь остались в прошлом, где-то далеко в Тайге, в катакомбах НИИ «Новое будущее». После переезда в Санкт-Петербург Мелентьева наглухо закрыла дверь к своему сердцу. Алеша словно верный пес сидел под этой дверью в ожидание сахарочка. Время шло, а хозяйка дверь не открывала. Иногда она подбрасывала ему косточку в виде легкого флирта или намека на что-то, чтобы он не сорвался с поводка и не убежал, но и близко не подпускала. Пес же должен знать свое место.