Как только он подумал о возможном прощении, на переднем сидении закричал Псих:
– Смерч! Сука! Мать вашу!
– Твою мать! – закричал Муз. – Гляньте!
– Ого! – Алешин открыл рот от удивления.
Все посмотрели в сторону Невы. Прибрежные дома волной закрывали окна деревянными и железными ставнями. Некоторые были смастерены из бывших чугунных сковородок, панелей и решеток. Одно окно жильцы не успели закрыть. Ветер вырвал окно, а вместе с ним и его обитателя. Толстяк в майке и трусах зацепился и повис на железных прутьях балкона. С ноги на набережную упал тапочек.
– Ай! – тихо вскрикнула Марго.
Над водой поднималась небольшая воронка. Ветер словно рыбак подхватывал скелеты, урны с мусором, скамейки. Он кружил их, увеличивая скорость воронки, а потом разбрасывал в разные стороны. Консервные банки, доски, балки и книги ударялись в ставни и опускались в специальные сетки, натянутые межды балконами, окнами и водосточными трубами.
Дружинники наблюдали за толстяком, который пытался залезть обратно на балкон. Жирные слабые руки повисли на прутьях.
– Давай толстяк, ты можешь, – тихо переживала Мелентьева.
– Сейчас шмякнется, – довольно гнусавил Муз и улыбался глазами в предвкушении.
Толстяк попытался закинуть одну ногу на балкон, но не получалось – нога соскользнула.
– Ай, Сука, – вскрикнул Псих и закрыл лицо руками. Алешин и сам зажмурился.
– Точно жирдяй шлепнется, – загоготал Муз.
На балконе появилась сухая женщина. Она попыталась впихнуть толстяка обратно: вцепилась в волосы и потянула назад. Второй тапочек с ноги упал на набережную. Толстяк предпринял еще одну попытку и перекатился через прутья балкона назад в квартиру, сбив с ног сухую женщину словно шар кеглю.
– Еааа! – улыбнулся Алешин.
– Сука! – победно закричал Псих.
– Думал, он шлепнется, – разочарованно поджал губы Муз.
После атомной войны гадская погода в Санкт-Петербурге не улучшилась. Наоборот. Будто кто-то играл со стихией и решил проверить, будут ли петербуржцы так же сильно любить свой город, если добавить немного стихийных бедствий? Буквально чуть-чуть. Так со временем на домах появились деревянные и металлические ставни, смастеренные из чего попало. Они защищали дома от ветра. С залива иногда приходили смерчи – они разрушали прибрежные поселки и намывные территории. Алешин с удовольствием и злорадством слушал радио, когда объявили, что элитные коттеджи, где жили богатеи, превратился чуть ли не в руины. Так им и надо. Но в городе, тем более на Петроградской стороне смерч гулял в первый раз.
Марго тем временем стала вырываться и пытаться скинуть Алешина точно дикая кобылица, случайно попавшая в хомут, но хитрый наездник крепко зажал ее своим телом.
– Отожрался, кабан, – процедила она.
– Тихо сиди, тихо я сказал.
Спустя несколько минут воронка растворилась, а мусор и машины вернулись на свое место. Алешин наконец ослабил хватку и слез с девушки.
Он сорвал с себя маску и посмотрел на оппонентов в ладах. Рожи успели снять с себя маски и побежали прочь в переулок. Муз выскочил из буханки и бросился следом. Марго тоже хотела выбраться, но Алешин толкнул ее назад так, что она, чуть не сделав кувырок и закатилась на сидение.
– Здесь сиди! – Он выпрыгнул из машины и чуть не угодил под другую черную ладу. Она промчалась мимо буханки и нырнула в один из переулков Петроградки.
– Алешин, твою ж…– начала было Марго.
– Пашка, следи, чтобы она не ушла, – Алешин скомандовал товарищу.
– Сука! – согласился Псих.
– Гестапо! – процедила Марго.
– Хамка!
– Проститут! – прилетело вдогонку от Марго.
– Целка! – уже кричал удаляющийся Алешин.
– Козел!
– Сука! – закончил этот бессмысленный диалог Псих.
Алешин хотел было еще что-то крикнуть, но снова ничего не придумал. Надо все-таки заранее готовить реплики. Муз уже убежал далеко вперед вслед за нападавшими, но оставил другу своеобразный след в виде «хлебных крошек» – ругательства и крики, которые эхом отражались в пустых переулках Петроградской стороны. Окна домов были наглухо заперты железными самодельными ставнями. У жителей побогаче были ставни на заказ с вензелями и рисунками.
Прекрасная физическая форма позволяла Алешину бегать по пять-десять километров в день, но одно обстоятельство становилось непреодолимым барьером. Лень, самый страшный враг человечества. У некоторых уходят вся жизнь, чтобы побороть этого кровного врага, придумывающего все новые вероломные ловушки в виде оправданий и отговорок. Многие же погибают в неравной схватке с диваном, пивом и «ничегонеделаньем».