– Вера, будешь с нами разрабатывать план по спасению Алеши? Марго и дедушка Геросив Карларионович с нами на связи.
– «Прием. Это Систер. Карамелька, доложите обстановку. Прием.» – послышался голос сестры в рации.
– «Систер, это Карамелька, мы разрабатываем план в штабе. Прием.» – отозвалась Карамелька.
– «Спускайся к нам, Марго», – в рации послышался мальчишеский голос. Это был лучший друг Карамельки, Гоша. Он выбежал из комнаты в железной каске и улыбнулся беззубой улыбкой – молочные зубы выпали, а коренные еще не выросли. На мальчике была поношенная и кое-где рваная одежда. Он держал в руке большую черную рацию.
– Когда говоришь в рацию, нужно говорить прием, – наставительно сказала Карамелька.
Сын пропавшего капитана Кима, приятеля Сергея и Михаила, чуть ли не каждый день бывал в гостях у Карамельки. Его мать Инна никак не могла прийти в себя после исчезновения мужа, пребывая где-то глубоко в себе в компании бутылки и случайных мужчин. Сегодня утром она бросила мальчика на пороге дома и умчалась восвояси, не дожидаясь пока за ним кто-нибудь спустится, что вызвало возмущение в «Дружине». Мальчишку могли похитить ради выкупа или перепродажи в другой регион. Это было обычной практикой для Санкт-Петербурга.
Скоро в квартире появилась Марго. Гоша, спотыкаясь тут же подлетел к ней и стал обнимать за пояс. Он испытывал к ней нежные чувства и иногда рисовал ей рисунки и тайные послания.
– Вот наш план, Маргоша, – он показал листок с надписью «ПЛАН СПАСЕНИЯ». На листке был изображен испуганный волк, которого драл огромной грозный медведь.
– Так, ну ка снимай свитер, – Марго критически посмотрела на его одежду. – В таком обмундировании ни о каком плане спасения не может идти и речи.
Мальчик покорно снял свитер, обнажив рубашку в грязных пятнах и коричневых разводах.
– Так и рубашку снимай, от тебя грязь уже отваливается. Это не Гоша, а Гавроша какая-то, – возмутилась сестра. – Иосиф Виссарионович, простирнем?
– Мы всегда заботились о бойцах красной армии. Давайте поставим на шестьдесят градусов и хорошенько прокипятим, – добавил Иосиф Виссарионович. – Я свой любимый китель берег как зеницу ока.
Вслед за рубашкой Марго приказала снять и майку со штанами – вся одежда мальчика оказалась в жутком состоянии. Вместо нее она принесла ему длинную толстовку на молнии из командирских запасов.
Пока дети продолжили дорисовывать план спасения, Марго бросила в стирку все вещи мальчика, а потом села зашивать дырку на локте свитера. В качестве заплатки она выбрала клетчатую ткань, опять же из запасов командира.
– Давай вызовем эту мамашу на товарищеский суд, – предложила Марго, рассматривая очередную дырку на свитере Гоша.
– Сестра, – вздохнула Вера, – может просто спокойно поговорим с ней. Я думаю, ей нужна помощь. Психологические проблемы на лицо.
– Я извиняюсь, конечно, институтов не кончала, но, по-моему, алкоголизм на лицо. Кулак ей нужен и вытрезвитель.
– Если хочет пить, пусть пьет. Это ее выбор, ее жизнь, мы не в праве вмешиваться, – рассудила Капитолина Петровна.
– Ох уже эти мне либеральные идеи, – заворчала Марго. – Распустили.
– Поддерживаем, Маргарита Устиновна, – вторил ей Сталин, – слабые характеры не в состоянии сделать правильный выбор, им нужна помощь товарищей.
Капитолина Петровна крепкая высокая женщина с когда-то каштановыми волосами была самым старым обитателем особняка. Она знала все про этот дом и про Черную речку. Почти сто лет назад в этом доме поселились ее предки, простые заводские рабочие. Каждое поколение считало своим долгом проживать в той самой квартире на первом этаже.
Семьей она так и не обзавелась: детей не хотела, к мужчинам предъявляла повышенные требования. Верила, что женщине одной гораздо удобнее. Не нужно было подстраиваться под кого-то, ублажать, тем более убирать. Полная независимость. А секс получала после походов в бар.
Только во время ядерной войны она поняла, что ошибалась. Вдвоем было легче пережить этот дикий ужас. Если супруги поддерживали друг друга чтобы не сойти с ума, то ее некому было поддерживать. Подруги сбежали, умерли или просто исчезли в бессмысленном мордобитие. А она осталась. Капитолина Петровна, названная в честь американского Капитолия, осталась одна сначала в жизни, а потом и в отчем доме. Пребывая в апатии, почти уже мертвая, она и не надеялась обрести новую жизнь, пока неожиданно Смольный не продал за бесценок дом Сергею Славину, Михаилу Смирнову и Дэну Пирогову с ней в придачу.