— Кто этот засранец, что тебя сегодня продинамил? — спрашивает он.
В замешательстве я прищуриваюсь, но потом понимаю, в чем дело: он решил, что в клубе «Прескотт» у меня встреча с кем-то особенным.
— О, это моя подруга, Бостин. — Я машу рукой. — Мы собирались выпить. Но у нее что-то произошло. Меня не продинамили.
— Как скажешь. — Он делает шаг ко мне, его взгляд скользит по моему облегающему платью.
Может, я переборщила с нарядом. Ну и что? У меня редко появляется возможность приодеться, к тому же, Бостин сказала, что клуб «Прескотт» — шикарное место. Так и есть.
Я не жалею об этом.
— Это моя история, — смеюсь я, нервничая не так сильно, как на самом деле звучит мой голос. Но его тепло внезапно наполняет пространство вокруг меня, и наша близость внезапно заставляет меня задаваться вопросом, каковы его губы на вкус. Я вдыхаю, втягивая в себя его естественный запах.
— Чем зарабатываешь на жизнь, Айла?
Его вопрос застает меня врасплох, хотя бы потому, что он не похож на мужчину, которому интересно, как зарабатывает на жизнь объект его вожделения.
— Я писатель. — Ненавижу давать такой ответ, но в последнее время это стало чем-то вроде общего заявления, потому что существует так много разных писателей и так много разных областей для писательства, что, кажется, никто не заботится о том, какого рода писатель именно ты. А для человека, далекого от этой сферы деятельности, они все одинаковы.
— Что пишешь? — Ретт задает еще один неуместный вопрос, который мало кто осмеливается задать.
— Спрашиваешь, потому что тебе действительно интересно, или пытаешься вести светскую беседу, надеясь, что это поможет тебе трахнуть меня? — Мой ответ забавляет меня и застает врасплох. Его взгляд опускается на мои губы, и я почти слышу, как он раздумывает над тем, как наказать меня за такую смелость.
Удачи.
— Хочешь знать правду? — спрашивает он.
— Что за вопрос? Конечно, хочу. — Боже, в этом мире почти не осталось правды.
— Ты выглядишь очень встревоженной, — говорит он. — Будто тебе помешали хорошенько трахнуться. А я мог бы тебе в этом помочь. Так что, может, мы просто прекратим этот «хочу-получше-тебя-узнать» разговор и покончим с этим? Потому что ты не перестаешь смотреть на меня с тех пор, как я появился здесь, и ясно, как день, что мы думаем об одном и том же.
Я могу ударить его.
Но вместо этого смеюсь, потому что удивлена.
Если бы он был кем-то другим...
— Хочешь знать мою правду? — спрашиваю я.
— Конечно.
— Как ни странно, я очарована тобой. — Я хочу протянуть руку и прикоснуться к нему. Убрать каштановые волосы за уши и позволить ему прикоснуться к себе.
— Почему как ни странно? Почему не можешь быть просто очарована?
А парень-то нахальный.
— Потому что ты странный, — говорю я.
— Как это я странный? Уверена? — Не могу понять, обиделся он или нет.
Я скрещиваю руки на груди. Не знаю, почему я так внезапно ушла в оборону. Я полностью согласна с тем, что Ретт Карсон — человек с закидонами.
Сексуальный хоккеист Адонис с закидонами.
— Ты странный, — говорю я и, прочистив горло, меняю позу, — потому что у тебя хватило смелости оскорбить мою выпивку, затем ты решил, что хочешь меня трахнуть, а потом убеждаешь отвезти тебя домой, потому что настолько пьян, что едва можешь стоять на ногах. Но, оказавшись дома, выглядишь, будто и не пил вовсе. Хотя, если подумать, то, возможно, это не делает тебя странным. Возможно, это делает тебя кем-то совершенно другим.
— Жалким. — Он произносит это слово так, будто оно оставляет горький привкус во рту.
— Я собиралась сказать манипулятором.
— Ты права, — говорит Ретт, скидывая с себя маску. — Чертовски права. И ты не собиралась трахаться со мной, не так ли?
Я кусаю нижнюю губу. Сумасшедшая мысль промелькнула в моей голове по пути сюда, когда мы были в такси, и он нарочно прижал свою ногу к моей, а я не отводила ее на несколько секунд дольше, чем следовало.
— Нет, — лгу я.
Почему он просто не соблазнил меня, как нормальный парень? Разговор ни о чем. Лесть. Притворный интерес. Обычные трюки сработали бы просто отлично, потому что этот мужчина легко мог разжечь во мне огонь, но теперь, если пересплю с ним, я стану жалкой.
Не говоря уже о том, что в этом есть что-то неправильное. Было бы несправедливо утаить одну важную деталь, из-за которой он, возможно, не захочет иметь со мной абсолютно никаких отношений.