Я бью себя кулаком по лбу. Какая же я плохая лгунья.
Ретт: Тогда я принесу тебе что-нибудь другое. Просто скажи, где живешь.
Я не отвечаю сразу. Откинув одеяло, начинаю прибираться в комнате для гостей, но затем останавливаюсь. Что я делаю? Он не может прийти сюда. Мои щеки горят, подмышки потеют — явные признаки того, что я нервничаю.
Ретт: Хочу закончить то, что мы начали вчера. Ты оставила меня со стояком.
Я: Я не могла с тобой трахаться, когда твой брат был в гостиной. Я же леди ;-)
Ретт: Локк останется у меня на некоторое время, так что нам нужно найти новое укромное местечко... К слову... Где, черт возьми, ты живешь?
И снова, я не отвечаю. Понятия не имею, как мне выкрутиться, а следовало бы, я же писатель, а писатель должен быть изворотливым.
Я тянусь к записной книжке на тумбочке и ручке, и начинаю составлять список оправданий, ни одно из которых никуда не годится. Так он точно все поймет. Я вычеркиваю оправдание № 4, которое состоит в том, чтобы сказать ему, что у меня месячные. Так мы не сможем трахаться, но можем заняться кое-чем другим — вместе пообедать, сходить в кино и так далее — что угодно, лишь бы ненадолго побыть подальше от кровати и квартиры. Это дало бы мне хотя бы неделю, но, вероятно, в наших отношениях еще слишком рано обсуждать красные дни календаря. Оправдание № 2 ничем не лучше — сказать ему, что в моей квартире травили насекомых (тысячи насекомых), и я временно живу с подругой.
Ретт: У тебя что, дома полно всякого хлама? Точно. Писатели эксцентричны. Тогда понятно. Ты точно чокнутая. Я так и знал.
Я: Да нет же.
Ретт: Ладно, тогда…
Я: Я сейчас живу... не в своей квартире. Мне здесь некомфортно.
Вот. Так. Идеально. И так просто. Почему я не додумалась до этого раньше? К тому же это правда.
Ретт: Тогда ладно. Как насчет секса в отеле?
Я: Заманчиво, но я не хочу чувствовать себя как содержанка или любовница, поэтому тебе придется угостить меня выпивкой, а так как я не пью на голодный желудок, еще и раскошелиться на ужин.
Ретт: Тебе нужны отношения?
Внутри все сжимается.
Я: Да. А мы не встречаемся? Ты нравишься мне. Я тебе. Разве ты не должен теперь приглашать меня на свидания и все такое?
Ретт: Тебе следует знать, что я не часто приглашаю девушек в ресторан.
Я: Значит, все официально? Ты мой парень?
Ретт: Хитрюга.
Три точки прыгают по экрану, и ему требуется вечность и один день, чтобы прислать следующее смс.
Ретт: Да, Айла. Я твой парень.
Я так широко улыбаюсь, что у меня болит лицо. Ретт Карсон — мой парень. Это странное и приятное чувство, о существовании которого я даже и не подозревала.
Ретт: Я заеду за тобой в восемь.
Глава 24
Ретт
Айла, завернутая в простыню, стоит на балконе нашего гостиничного номера, ее темные волосы волнами спадают на плечи. Раздвижная дверь открыта, впуская теплый августовский бриз, который теребит ее волосы. Мы на верхнем этаже, в пентхаусе, где провели много часов, сношаясь, как кролики.
Я не могу насытиться этой женщиной, смакую каждый сантиметр ее тела, пока мои руки путаются в ее волосах, а с ее уст слетает мое имя...
Обняв за талию, я целую ее в шею, и она улыбается.
— Ты вымотал меня, — произносит она, прислонившись ко мне. — И теперь я голодна.
— Я заказал еду в номер.
— Они принесут ее в три часа ночи?
— Да. — Я крепче обнимаю ее. — Прости, что не смог пригласить тебя куда-нибудь.
Сейчас она молчит, но до этого сказала, что понимает, почему я не хочу, чтобы люди фотографировали нас. Не желаю, чтобы наши отношения выставлялись на всеобщее обозрение, и не хочу, чтобы люди задавались вопросом, как, черт возьми, я смог так быстро забыть предыдущие отношения. Поэтому, прежде чем мы пришли сюда, у нас было свидание на крыше.