Я сделал это с ним. Он умрет из-за меня. Потому что я чудовище.
Я физически трясу головой, пытаясь очистить ее от ужасных мыслей, и вместо этого сосредотачиваюсь на ужасающей сцене передо мной. — Эй, посмотри на меня, Джекс, хорошо, приятель? — Мой голос тихий, дрожащий, но, тем не менее, его глаза находят мои. Я вижу, что рана уже высасывает из него жизнь, его глаза расфокусированы, дыхание поверхностное.
— С тобой все будет в порядке, хорошо?
Его глаза закрываются, и я глажу его по щеке, заставляя посмотреть на меня, не отрываться от меня.
— Ты слышишь меня? С тобой все будет хорошо.
На глаза наворачиваются слезы, ощущение чужое, я яростно моргаю.
— Я все исправлю.
Мой голос срывается, я ломаюсь.
Мой младший брат.
Звуки сражающихся вокруг нас элит внезапно вновь обретают четкость, я слышу лязг оружия и крики боли. Все возвращается. Я вспоминаю, почему я здесь, что происходит вокруг меня и кто на самом деле сделал это с Джексом.
Рядом раздается холодный, леденящий душу смех. Его смех. Я кручу головой по сторонам, осматривая поле в поисках хоть какого-нибудь признака ублюдка, которого я заставлю пролить кровь и жестоко умереть за это. Но его нигде нет. Я снова слышу его смех, всего в нескольких шагах от себя.
Ничего. Никого нет.
И тут меня осеняет.
Он наложил на себя иллюзию.
Этот ублюдок приспособился к нашему окружению, окутав свое тело иллюзией, благодаря которой я вообще ничего не вижу, а Джекс играет свою роль. Если бы не мой умирающий брат подо мной, я бы прочесал каждый дюйм этого поля, пока не нашел бы Эйса. А потом я бы разорвал его на куски. Медленно.
Джекс слабо хрипит, его глаза закрываются. Мой взгляд устремлен на его рану. Если он не попадет к Целителю, то умрет. И это будет моя вина. Сердце колотится о грудную клетку, голова кружится. Среди нас нет Целителей, у которых я мог бы черпать силу.
Голова Джекса откидывается в сторону с тихим стоном.
Мой младший брат. Мой младший брат. Мой младший брат.
Я поднимаю взгляд на небо и вижу, как солнце заглядывает мне в спину. Оно уже почти полностью поднялось над горизонтом, и когда оно поднимется, мы будем свободны от этого Испытания. Мой взгляд падает на толпу людей, находящуюся менее чем в миле от хаоса вокруг меня.
В этой толпе будет Целитель.
Я вытираю слезы, которые не помню, как пролил, и притягиваю Джекса к себе. И в следующее мгновение я встаю и бегу к толпе людей. Джекс уже почти не дышит. Возможно, он без сознания, я не уверен, но я бегу изо всех сил к его спасению.
Я запускаю способность Брэкстона Брауни в свои мышцы, отчего Джекс становится значительно легче в моих руках и я могу бежать быстрее. Мне не нужно добежать до толпы, достаточно приблизиться, чтобы ухватиться за силу Целителя и использовать ее для его спасения.
— Джекс! — кричу я ему. Он едва шевелится. — Джекс, потерпи еще немного! — Я задыхаюсь, боясь опоздать. Но толпа людей становится все ближе, и я вижу, как они показывают пальцами и кричат, глядя, как я мчусь прямо на них.
И тут я начинаю чувствовать это — покалывание, распространяющееся по мне, по моим костям, по моим венам. Оно перерастает в гул, а затем в рев и прилив сил. В моем распоряжении так много способностей, предоставленных толпой, все еще находящейся в десятках ярдов от меня. Я чувствую себя ошеломленным, отыскивая в нахлынувшей на меня волне силы способность Целителя.
Вот она.
Я сосредотачиваюсь на ней, оттачиваю ее и отключаю все остальные способности, пытающиеся вырваться на поверхность. Положив Джекса на землю, я опускаюсь на колени рядом с ним. Не обращая внимания на то, что я не вижу, как поднимается его грудь, я хватаюсь за часть метательной звезды, все еще выглядывающую из его груди, и мне нужно вытащить ее, прежде чем я смогу его вылечить.
— Если ты меня слышишь, Джекс, сейчас будет чертовски больно. Извини.
А потом я дергаю. Она вырывается из его кожи с противным звуком.
Он даже не шелохнулся.
Я игнорирую ужас, скопившийся в моем нутре, и кладу руки на открытую рану. Я позволяю силе Целителя просочиться в его тело, в рану, и начинаю зашивать и скреплять кожу. Я вспоминаю, как учился лечить каждую рану, нанесенную мне отцом в детстве, и вливаю эту силу в мальчика, лежащего подо мной.