Я ни за что не выиграю.
Я борюсь с небольшой улыбкой, вызванной моей внезапной идеей.
Если я собираюсь проиграть, то могу и повеселиться.
Я делаю шаг к ней. Затем медленно захожу ей за спину — вплотную. Моя грудь прижимается к ее спине в тот самый момент, когда я позволяю своей руке лениво нащупать ее талию. Она подпрыгивает от неожиданности, и я тихонько смеюсь, приближаясь к ее уху.
— Что ты делаешь? — У нее перехватывает дыхание, но она не двигается, застыв на месте.
Мои губы приблизились к ее уху, и я пробормотал: — Отвлекаю тебя.
Она принужденно смеется, притворяясь уверенной. — Я говорила… — Слова не идут, когда моя рука начинает исследовать ее талию, живот, верхнюю часть тонкой майки. Она сглатывает. — Я же говорила, что не отвлекаюсь.
— Да, — мои пальцы начинают вычерчивать ленивые круги вверх и вниз по ее боку, — и я могу поклясться, что ты постукивала левой ногой, когда говорила это. — Я наклоняюсь еще ближе и шепчу ей на ухо: — И мы оба знаем, что это означает, что ты лжешь.
Правда в том, что это я вру. Ее нога — последнее, на что я обращаю внимание. Но тем не менее я знаю, что она лжет, и собираюсь это доказать.
— Ну, — прочищает она горло, пытаясь сосредоточиться на словах, а не на моих пальцах, — ты ошибаешься. — И с этим неуверенным замечанием она поднимает свой лук и натягивает тетиву.
Я медленно обхватываю ее за талию и провожу другой рукой от костяшек пальцев, изогнутых вокруг тетивы, до ее напряженного плеча. Ее тело по-прежнему прижато к моему, и я чувствую, как дрожь пробегает по позвоночнику, когда мои пальцы медленно танцуют вверх и вниз по ее руке. Я улыбаюсь ей в ухо, и я знаю, что она тоже это чувствует, так как раздраженно хмыкает.
Я чувствую, как она делает глубокий, дрожащий вдох, пытаясь успокоиться, взять себя в руки. А потом она стреляет. Я хихикаю ей в ухо, когда стрела летит дальше всех от цели. Она поворачивает голову так, что наши лица оказываются в нескольких сантиметрах друг от друга, и хмурится на меня. Меня это забавляет, и я улыбаюсь, позволяя своим глазам блуждать по ее лицу, ловя каждую слабую веснушку и темную ресничку, обрамляющую ее голубые глаза.
Потом эти океанские глаза отрываются от меня, когда она снова поворачивается к мишени, набирая очередную стрелу. Но она не пытается вырваться из моей хватки. Она слишком упряма. Если она сейчас сделает шаг, то это лишь докажет, насколько сильно я ее отвлекаю.
Поэтому она накладывает следующую стрелу и дышит, пока ветерок раздувает прядь серебристых волос у ее лица. Я протягиваю руку и осторожно, медленно, заправляю ее за ухо, шепча ей: — Почему ты стреляешь левой рукой? Это случайный вопрос, заданный для того, — чтобы отвлечь и удовлетворить мое любопытство.
Она делает глубокий вдох, прежде чем ответить: — Ты поверишь мне, если я скажу, что это потому, что я хотела быть полегче с тобой?
Я смеюсь, качаю головой и кладу подбородок ей на плечо. — Лгунья. Ты никогда бы не стала со мной церемониться.
— В этом ты прав. — Она выдыхает дрожащий смех. — Отец учил меня стрелять с обеих рук, а после ранения, полученного на Испытании, я решила, что мне следует больше тренироваться с левой.
И, не колеблясь, она отступает назад и выпускает стрелу, которая с тихим стуком попадает далеко за пределы яблочка. — Не надо. Не говори. Ни слова, — пробормотала она сквозь стиснутые зубы, не удосужившись взглянуть на меня, и со злостью схватила еще одну стрелу.
— Я и не собирался ничего говорить, — говорю я с притворной невинностью.
— Лжец. Я практически чувствую, как ты ухмыляешься.
Мои губы прижались к ее уху, и я действительно ухмыляюсь. — Я ничего не могу поделать, когда прав.
Пэйдин все еще сердито возится со стрелой, ее голос обманчиво сладок, когда она говорит: — Ну, если ты будешь продолжать так ухмыляться, я развернусь и направлю эту стрелу тебе в сердце.
Я улыбаюсь ее словам, а мои пальцы продолжают рисовать круги по ее животу. Она делает еще один неглубокий вдох, собираясь отступить и выстрелить, когда я бормочу: — Да, по крайней мере, ты сможешь попасть в мое сердце, в отличие от бычьего глаза…
Я не удивляюсь, когда чувствую сильный удар локтем в живот. Из меня вырывается воздух, но как только я перевел дыхание, я уже смеюсь. Пэйдин хрипит, и я притягиваю ее ближе к себе, используя эту игру как предлог, чтобы обнять ее, прикоснуться к ней.
Ее голова покоится на моей груди, она рассматривает мишень, глубоко дыша. И я делаю то же самое. Моя грудь вздымается, ощущение ее прижатия ко мне почти слишком сильно, чтобы нормально дышать. Мы так идеально подходим друг другу, так правильно. Я не могу ни думать, ни дышать, ни двигаться, когда мои пальцы скользят по ее коже, по ее талии, по ее телу.