Я собираюсь убить его.
Моя нога вонзается ему в живот, вытесняя воздух из легких, а затем я наношу удар в нос, чувствуя, как он трескается от тошнотворного наслаждения. Мое тело — мое единственное оружие. У меня нет ни ножей, ни лука, ни мечей, за которыми можно спрятаться. Но я бы не хотела, чтобы было иначе. Я хочу сделать это голыми руками.
Я почти поражшен тем, как извращенно и талантливо король умеет устраивать шоу. Он знал, что мы идем на это Испытание в надежде отомстить, а вместо этого велел нам работать вместе. Так наши враги стали нашими соратниками. Но теперь король дает нам и людям то, что они хотят.
Мы разрываем друг друга на части.
Эйс наконец-то переводит дыхание, задыхаясь, он ухмыляется, положив руки на колени. — О, ты просто ждала этого, не так ли?
— Вообще-то с той поездки в замок, — говорю я, вспоминая, как он мне не нравился уже тогда, еще до того, как он попытался меня убить. Дважды.
— Ну, ты мне тоже никогда особо не нравилась, — выплевывает он, когда кровь течет у него из носа и стекает на подбородок. Я двигаюсь, намереваясь нанести удар ногой ему в висок, но внезапно меня окутывает темнота. Как будто он накинул мне на голову тяжелое одеяло, приглушая свет вокруг меня.
Теперь я зла и раздражена.
Но я знаю, как устроена эта игра, и взмахиваю руками, делая несколько шагов вперед. Иллюзия раздвигается, и тьма, как дым, развеивается по ветру. Я моргаю, глаза адаптируются, пытаясь найти Эйса в этой суматохе.
И тут я начинаю задыхаться.
Воздух вырывается из моих легких, трахея сдавлена. Твердый, грубый предмет прижимается к моему горлу, заставляя меня задыхаться, пытаясь глотнуть воздуха. Я бью когтями по предмету, прижимающемуся к моей шее, по предмету, отделяющему меня от жизни и смерти.
Я бьюсь о стоящего позади меня Эйса, извиваясь и пытаясь вырваться из его хватки. Грубая кора впивается в мои ногти, когда я рву ее, пытаясь освободиться от удушающей хватки. Меня душат палкой.
Палкой.
Зрение застилает глаза, рана на голове пульсирует, легкие кричат, требуя воздуха.
Нет. Не сегодня. Смерть может забрать меня, когда найдет менее жалкий способ прекратить мое существование.
Я успокаиваю свои судорожные руки и прекращаю борьбу, желая, чтобы я сползла, обвисла, перестала выглядеть живой и кипящей от гнева. Колени подгибаются, ветка соскальзывает с моей шеи, и я падаю на землю.
— Никогда не забывай, что твое остроумие — это оружие, которым можно владеть, если только твой ум так же остер, как твой клинок.
Слова отца эхом отдаются в моей голове, напоминая, что не все битвы выигрываются силой. Так что я выиграю эту битву мозгами.
Мои конечности запутались в грязи, а голова больно приземлилась на зазубренный камень. Но я снова могу дышать. С трудом. Я заставляю себя делать неглубокие вдохи, желая, чтобы нападавший подошел ближе и закончил дело.
Сапоги хрустят по рыхлым камням, и вот уже над моим телом склонилось тело. Глубокий, тяжкий вздох оглашает воздух, и слабый росчерк пальцев над бровью заставляет меня вздрогнуть.
— Как жаль, что красивые — всегда стервы. — Эйс почти нежно заправляет прядь волос мне за ухо. Меня от этого тошнит. — Как жаль. Такая потеря.
Его рука начинает отстраняться, и я понимаю, что нужно действовать. Мои глаза распахиваются, и он смотрит на меня, потрясенный. Он склонился над моим телом, одна его рука вцепилась в мою, а другая сжимает камень размером чуть меньше моей головы.
Он собирался проломить мне череп.
Одним быстрым движением я выворачиваю его руку под странным углом, слыша, как хрустит кость, и крик вырывается из его горла. Я поднимаю ноги и упираюсь ступнями ему в грудь, мощным толчком отбрасывая его в сторону. Он опрокидывается на спину рядом со мной, камень выпадает из его руки.
Я оказываюсь на нем в следующий удар моего бешено колотящегося сердца.
Мои колени прижимают его руки к земле, позволяя моему полному весу опуститься ему на грудь. Я опускаю руку на его запястье, надавливая на сломанную кость, которая теперь выступает под кожей. Я никогда не думала, что крик может принести мне столько радости.
— Как жаль, что у меня нет моего ножа, чтобы вырезать твое черное сердце. — Я улыбаюсь, наслаждаясь чистой ненавистью, вспыхивающей в его глазах, зная, что он должен видеть то же самое в моем взгляде. — Такой позор!
Когда я успела стать такой злобной?
Что-то привлекло мое внимание, и я перевела взгляд на расплывчатые фигуры, окружающие нас.
Это я.
Десятки болезненно-бледных Пэйдин. Они, спотыкаясь, приближаются ко мне, протягивая руки. Они толкаются ко мне, умоляя о помощи, прося избавить их от страданий.