И тогда я попросил ее о том, о чем еще никогда и никого не просил.
Остаться.
Через несколько минут я уже выхожу из кухни и несу по коридору поднос с горячей едой. Брошенная Гейл бровь заставляет меня улыбнуться, и вскоре я уже прислоняюсь к своей двери и вхожу в комнату, сжимая в руках поднос.
Я поворачиваюсь и…
Туфля нацелена мне в лицо.
Она стоит на краю кровати, одной рукой накидывая на плечи одеяло, а другой сжимая мою парадную туфлю — жалкое подобие оружия. Ее рука отведена назад, она готова отбиваться от незваного гостя, запустив в него обувью. Я вижу, как она облегченно выдыхает, когда понимает, что это я, и неохотно опускает туфлю. Но с трудом.
— Не совсем обычное оружие. — Я ухмыляюсь, подавляя смех.
Пэйдин бросает на меня измученный взгляд, который мне уже хорошо знаком. — Ты меня напугал. — Она с самодовольной улыбкой откидывает занавес волос, закрывающий ее глаза. — И я уверена, что могла бы причинить много вреда ботинком.
— О, не сомневаюсь в этом.
Теперь я перед ней, хотя не помню, как двигался, чтобы оказаться там. Медленно обходя ее спину, я ставлю поднос на свою кровать, сок переливается через край чашек, печенье раскатывается. Затем я выпрямляюсь, глядя в глаза, которые грозят утопить меня. — Доброе утро, Грей.
При произнесении ее фамилии губы слегка нахмурились. — Вернемся к формальностям, не так ли? — Она говорит это непринужденно, но ее глаза говорят о вопросе, который она никогда не озвучит.
Что между нами происходит?
— Ну, ты как раз собиралась напасть на меня. Формальности кажутся справедливыми. — Я делаю шаг ближе, и она откидывает голову назад, чтобы выдержать мой взгляд.
— Да, но ты уже должен был привыкнуть к этому.
— О, но я сомневаюсь, что когда-нибудь привыкну к тебе или твоим склонностям к насилию, дорогая.
Она лукаво улыбается. — Мне нравится думать, что это заставляет тебя быть начеку, принц.
— Да, потому что жизнь гораздо интереснее, когда не ждешь ножа к горлу или удара ботинком по лицу. — Мой взгляд падает на ботинок, все еще зажатый в ее руке. — Кстати говоря, ты все еще планируешь использовать это против меня?
— Пока решаю.
Улыбка, которую я ей дарю, — настоящая улыбка, которая в последнее время стала довольно частым явлением, когда я нахожусь в ее присутствии. Она поворачивает голову и кивает на поднос, стоящий на моей кровати. — Ты принес мне еду.
Я скрещиваю руки на груди. — А откуда ты знаешь, что это не для меня?
— В каше есть черника, Азер.
Все еще желая поиграть с ней, я пожимаю плечами. — После того, как ты наговорила мне всяких гадостей про этот фрукт, ты убедила меня в том, что он очень вкусный.
На это Пэйдин откровенно смеется. — Тогда это означает, что ты признаешь мою правоту, а это очень маловероятно.
— Ты так хорошо меня знаешь, — вздыхаю я, улыбаясь ей. — Конечно, еда для тебя. Я бы не притронулся к этой каше.
Улыбка трогает ее губы. — Придирчивый принц.
— Умница Пэ.
Мы смотрим друг на друга, каждый из нас слегка улыбается.
Я опускаю глаза на ее свободную руку, все еще сжимающую одеяло на плечах, и натягиваю его еще сильнее, когда мой взгляд окидывает ее. — Тебе холодно?
Она слегка напрягается. — Нет.
— Тогда что это? — Я смотрю на одеяло, прежде чем мои пальцы перебираются на ее пальцы, которые все еще яростно сжимают складки ткани. Она переводит взгляд с моего лица на мою руку, которая теперь проводит по костяшкам ее пальцев, по запястью, по кулаку и по ткани в нем.
От того, как сбивается ее дыхание, мое сердце замирает. — Это одеяло.
Я тихо смеюсь. — Я вижу это, умник.
Мои пальцы лениво проводят по ее руке, хотя от этого движения мой разум замирает, а пульс скачет. Каждое прикосновение опьяняет, каждый взгляд завораживает.
— Ты выглядишь раскрасневшейся, Грей. — Мои пальцы ловят прядь длинных волос, спадающих ей на плечо. — Наверное, из-за одеяла. — Я чувствую, как ухмылка расползается по моему лицу, когда я говорю: — Если только я не причина твоего румянца.
Я наблюдаю за эмоциями, промелькнувшими на ее лице. Сначала на ней появляется что-то похожее на то, что, я уверен, отражается в моем собственном взгляде — желание. Затем она моргает, и я вижу шок, осознание и отрицание, прежде чем она успокаивается с раздражением.
— Нет, я определенно просто перегрелась. — Она уверена в себе, как всегда, несмотря на напряжение в голосе.