Этот лабиринт — дело рук Блумов, дело рук Элитных. Сила наполняет листву, создавая эти стены, сплетаясь с ветвями, листьями и шипами, чтобы сделать их толще, сильнее и смертоноснее.
Я глотаю воздух, заставляя себя не обращать внимания на вспыхнувшую боль в ноге. Мои руки обхватывают икру. Я делаю дрожащий вдох. А потом тяну.
Это как огонь. Боль такая горячая, такая обжигающая. Я прикусываю язык до вкуса крови, наблюдая за тем, как я все больше и больше раздвигаю ступню, одновременно стягивая с нее испорченный ботинок. Я останавливаюсь, задыхаясь и пытаясь передохнуть от боли.
Без сапога, защищающего ногу от колючек и зазубренных веток, она представляет собой искореженную массу разорванной плоти. Точнее, та ее часть, которую я могу видеть. Другая половина ноги все еще поглощена живой изгородью, которая теперь сплелась с ней, отказываясь освободить меня.
Я проглатываю свой крик боли, когда снова дергаю за ногу. В поле зрения попадает еще больше разорванной плоти, окровавленной и похожей на красные ленты, тянущиеся через всю кожу. Но с последним рывком, за которым последовал последний вопль, нога освобождается.
Я падаю на спину, задыхаясь от боли и хватая ртом воздух. Я моргаю, глядя в небо, давая себе возможность отдышаться, прежде чем сесть и оторвать нижнюю полоску майки. Бордовая ткань смешивается с кровью из раны, и я, как могу, обматываю ее вокруг ноги.
Адена была бы одновременно восхищена и отвращена тем, как идеально сочетаются цвета.
Я отталкиваюсь от земли и, пошатываясь, поднимаюсь на ноги.
Боль. Резкая боль и целый ряд проклятий.
Я хромаю вперед, стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль в ступне, которая поднимается вверх по ноге. Но я могу идти, доказывая, что травма могла быть гораздо, гораздо хуже.
Пот липнет к телу, пропитывая майку, которая теперь разорвана на опасно короткие куски, обнажая изрядный кусок кожи перед тем, как пояс брюк завернется под пупком. И несмотря на влажный прохладный ветерок, дующий сквозь живую изгородь лабиринта, мне некомфортно жарко и липко.
Я иду дальше, теряя равновесие от боли и отсутствия обоих ботинок. Темнота сгущается по мере того, как я продвигаюсь к, как я надеюсь, центру лабиринта и тому, что меня там ожидает.
И если я доберусь туда первым, то в моих руках будет чья-то жизнь.
Налево. Направо. Налево. Налево. Тупик. Направо. Налево. Тупик.
У меня клаустрофобия, мне кажется, что живая изгородь давит на меня.
Я замедляюсь до остановки. Они давят на меня.
В панике я верчу головой во все стороны, пытаясь найти путь, который не пытается поглотить меня целиком. Безуспешно. Я перехожу на бег, спотыкаясь, пробираясь по тропинкам наугад и обнаруживая, что они все смещаются.
Этого не может быть.
Король не стал бы просто так бросать участников в этот лабиринт, чтобы потом раздавить нас ради забавы, верно? Разве не забава — смотреть, как мы раздавим друг друга?
Я делаю паузу и позволяю себе задыхаться, паниковать. Если король намерен расплющить меня живой изгородью, то я ничего не могу с этим поделать. Поэтому я останавливаюсь и смотрю на стены зелени, смыкающиеся по обе стороны от меня.
Затем я закрываю глаза, набираясь сил.
Похоже, на одного Обыкновенного станет меньше.
Ветви задевают мои плечи, и я напрягаюсь, внезапно и печально готовясь встретить Смерть.
До скорой встречи, отец.
Ничего.
Я приоткрываю глаз и вижу, что передо мной стена зелени. Я моргаю. Живая изгородь больше не двигается. Я кручусь на месте, и ветка задевает ткань моей куртки.
Дорожка теперь лишь немного шире, чем ширина моих плеч.
Пошатываясь, я дохожу до конца и сворачиваю на другую, но она оказывается такой же узкой. Я сглатываю и резко поворачиваю налево по такой же узкой тропинке.
Как же жесток и коварен король. Мне почти хочется поаплодировать ему за эту ужасную игру. Я была права. Самое интересное в Испытаниях — это наблюдать, как мы сокрушаем друг друга. А он только что устроил сцену для представления.
Тишину прорезает крик, который раздается на мгновение, а затем смолкает, и по позвоночнику пробегает холодок.
И снова нас заставляют сражаться. А на этих тропинках достаточно места только для одного тела.
Я делаю взволнованный вдох, чувствуя, как клаустрофобия давит на меня, как стены на плечи.
Одновременно на этих дорожках может поместиться только один участник. Так что если я столкнусь с одним…