Ник пытался вырваться, но это было невозможно.
— Чушь какая-то.
Амброуз швырнул его обратно на ступени.
— Ты мне еще об этом порасказывай. Но это так. Я могу направлять тебя и советовать. И все. Я могу сказать, где и как я облажался, и где неверно поступили другие Ники, но тебе придется прожить эту жизнь и…
— Я так запутался. Как мне все это запомнить? Мои действия не влияют на тебя?
Амброуз рассмеялся.
— Мои силы безграничны и превосходят любые твои ожидания. Иногда даже мои. Но ту, что помогает мне приходить сюда и разговаривать с тобой, я одолжил. И мне придется много за это заплатить. Демон дал мне три возможности исправить будущее. Когда у меня не вышло и он пришел за мной, я убил его и взял его кровь. Это и позволяет мне помогать тебе сейчас. Когда его кровь закончится, и именно поэтому я не могу приходить и спасать твою задницу каждый раз, ты останешься сам по себе, и я забуду все о попытках изменить будущее. То, что ты сделаешь, станет моим последним воспоминанием, а остальные исчезнут навсегда.
— Приятель, это отстой. Ты пьешь кровь?
Амброуз раздраженно посмотрел на него.
— И после всего, что я рассказал, ты можешь сказать только это?
— Нет, но это так противно. Как ты можешь пить чью-то кровь? – Ника передернуло. – Фу, не могу поверить, что когда-нибудь сделаю такую гадость.
— Сынок, тебе предстоит сделать вещи и похуже.
Амброуз выругался. Выражение его лица говорило о том, что он с удовольствием бы сжал шею Ника в своих руках и наблюдал бы за тем, как его глаза закатываются, когда жизнь покидает тело.
— Не могу поверить, что моя судьба в твоих руках.
А вот это было грубо и по-настоящему разозлило его.
— Ну, как я уже сказал, сам-то ты не лучше справляешься. Я не могу поверить, что у меня будет твоя уродливая задница. Кстати, говоря о разочарованиях. Знаешь, а у меня есть планы. Я собирался стать адвокатом. Сделать что-нибудь хорошее для мира. А не стать… — он ткнул в Амброуза пальцем, – каким-то самовлюбленным уродом.
Выражение его лица стало еще холоднее.
— Если бы я был самовлюбленным, то не оказался бы здесь. Тебе легко судить меня. Тебя не предавали… Пока.
— Неправда. В меня выстрелил лучший друг.
— Алан, Тайри и банда… это не предательство. В глубине души ты знал, кто они такие. Знал, кем был, когда проводил время с ними. Чего ждать. Ты не можешь винить змею за укус, ведь это природа чудовища заставляет ее так поступать.
Глаза Амброуза сузились.
— Нет, Ник. Я говорю о настоящем предательстве. Которого не ожидаешь. Таком, что сбивает тебя с ног и выбивает тебе зубы, и навсегда разрушает твою жизнь. О том, что остается с тобой десятилетиями. Когда ты окончишь школу, то поймешь, что Алан сделал тебе одолжение. Ты покинул улицы как раз вовремя, пошел по неверному пути и осуществил мечту своей матери.
Его матери.
Когда Ник осознал смысл этих слов, ему стало плохо. Еще одна мысль ударила ниже пояса.
Хотя Амброуз выглядел усталым, но он не был стар. Наверное, не старше его друга Марка, и точно не старше матери, которой было двадцать восемь.
«Меньше, чем через десять лет я стану Темным Охотником».
Только одно могло бы стать причиной такой перемены.
— Мама умрет, да? Поэтому я стану Темным Охотником?
В это мгновение глаза Амброуза изменились от голубого к темному, как у Кириана, цвету. Ветер раздул полы его темного плаща и его волосы. Двойной лук и стрелы – знак Темных Охотников, появился на его щеке, и клыки сверкнули в свете исчезающего дня.
Темные Охотники умирают от дневного света.
Но не Амброуз…
Как он может находиться на улице, когда по идее, не должен? Как он может скрывать метку Темных Охотников?
По спине Ника пробежал холодок, то же он чувствовал и в душе.
— Из-за тебя, — Амброуз прорычал эти слова, — и твоей глупости твоя мать, Бабба, Марк и другие близкие тебе люди умрут ужасной смертью. Эту картину мы и пытаемся перерисовать. И если ты снова провалишься, то все кончено. Для всех нас.
Глава 1
Говорят, что если биться головой о кирпичную стену, то сжигается сто пятьдесят калорий в час. Если это правда, то Ник уже должен быть истощен, потому что за последние два дня он бился ей так сильно, что сейчас у него должно быть сотрясение.
— Мама, пожалуйста…
— Нет, значит нет. Ты слишком молод, чтобы встречаться с кем-нибудь.
В пятнадцать? Правда? С каких это пор рано встречаться в пятнадцать? Если бы он не был уверен в противоположном, то сказал бы, что она была из средневековья. Черт, да по сравнению с ней Кириан мыслил более свободно, а уж он был из каменного века или железного века, или одного из этих скучных веков, которыми они старались напичкать его в школе.