— Мы еще встретимся. Бодров моя фамилия. Запомни, Бодров!..
На одной из степных станций морозным декабрьским днем остановился скорый поезд. По пустой платформе гулял свирепый ветер, закручивая снежные смерчи. Невысокий, ладно скроенный милиционер встречал молодую женщину. Это старший сержант милиции Кузембаев встречал жену Валю, которая приехала к нему на новое место работы. Поженились они недавно.
Молодожены направились в помещение вокзала. Там уже собирались пассажиры, едущие в поселок. Таубалды счастливо улыбался:
— Кажется, все собрались. Можно ехать…
— Двух женщин нет, — заметил шофер, — в магазин побежали…
Кузембаев решил поторопить их и заодно купить для Вали плитку шоколада. При выходе из зала ожидания столкнулся с рыжебородым человеком в кожаном реглане. Да это Бодров! Не веря глазам, он изумленно глядел на него, скуластого, кривоногого, в котором все, до последней приметы, было хорошо знакомо старшему сержанту. Он знал даже, что тот носит золотой нательный крест и что на его левом боку скрестились два длинных шрама от глубоких ножевых ран, полученных при дележе награбленного добра. Надо же случиться такой встрече!
Вспомнил угрозу: «Мы еще встретимся»… Вот и встретились. «Зачем принесло Бодрова сюда?»
Некоторое время они молча стояли друг против друга. Наконец, Бодров, оскалясь, приветствовал с напускным добродушием:
— Здорово, начальник!
Таубалды спокойно сказал:
— Ваши документы, гражданин!
— Документики у меня налицо и в полном порядке. — И подал справку об освобождении из мест лишения свободы.
Документы и впрямь были в порядке. Ни к чему не придерешься. Кузембаев спросил:
— Зачем пожаловали в эти края?
— Тебя разыскиваю, — захохотал Бодров.
Разговор становился острым. По всему было видно, Бодров не шутит, решил отомстить Кузембаеву. Таубалды посмотрел в зал, где сидела Валя. Не вздумала бы она подойти к нему. Надо спокойно решить, что делать.
— Зачем я вам нужен?
— Хочу, чтобы ты за меня поручился и помог устроиться на работу. Хочу жить честно, как и ты. Еще жениться хочу, детей кучу иметь…
Кузембаев подумал, может, и правда.
— Ну, что же, могу и помочь. Учеником крановщика на первых порах устрою. О комнате в общежитии похлопочу. Если, конечно, искренне решили строить новую жизнь…
— Только искренне, начальник, только искренне…
— Тогда поехали!
…Машина вырвалась в степь. Над равниной льдистого снега серое небо все гуще и гуще заплывало тучами. На колдобинах, образовавшихся после недавней оттепели, крепко потряхивало. Короткий зимний день угасал. Быстро темнело. Погода начинала портиться. Пошел снег.
Машина то и дело сбавляла ход, натыкаясь на сугробы. Вскоре и вовсе застряла в снежном завале. Мужчины выпрыгнули и, утопая в снегу, попробовали подтолкнуть ее. Но она не сдвинулась с места.
У шофера нашлись две лопаты. Попробовали раскидать снег. Напрасный труд. Снег все валил. Выбившись из сил, люди снова забрались в кузов.
Стали решать, как добраться до совхоза.
Кто-то предложил двоим-троим пойти пешком до совхоза и оттуда пригнать трактор. После долгого обсуждения приняли это предложение. Трое мужчин, ориентируясь на телеграфные столбы, двинулись в путь.
— А мы будем к зимовке готовиться, — пошутил шофер и вытащил большое брезентовое полотнище. Кузембаев и Кадырбаев прикрепили полотнище к потолку надстройки кузова, закрыли выход. Сразу стало тише и теплее. Зато, словно в отместку, ветер принялся сильнее, чем прежде, раскачивать надстройку.
— Качает, как в тюремной машине, — произнес до этого молчавший Бодров.
Ухватив Кузембаева за руку, шепнул:
— Выйдем, начальник. Покалякать с тобой хочется…
Старший сержант отцепил руку Бодрова и осторожно, стараясь никого не задеть, начал пробираться к выходу.
Подумал: не работать и жить честно приехал Бодров. Явился все-таки, чтобы рассчитаться со мной. Можно было не выходить. Но это означало бы, что он струсил, испугался Бодрова. А этого уж никак нельзя себе позволить. В милиции он служит.
Валя окликнула мужа:
— Ты куда?
— Немного размяться.
Выпрыгнув вслед за Кузембаевым, Бодров молча потянул его в сторону от дороги, прямо в бушующую степь.
Над степью носилась острая и жгучая снежная пыль, больно секла по лицу, проникала за воротник. Кузембаев ясно, до самого конца осознал, что рядом нелепая жестокая смерть. Волнение сдавило горло. Учащенными толчками застучало сердце. У него мелькнула мысль немедленно повернуть обратно, к машине, но он тут же решительно отказался: нет, не вернусь, не имею права быть трусом.