«По этой коронке его блатные запомнить могут», — подумал Сергеев.
— Вам она нужна, конечно, по делу о нападении на Клюева? Это ее новый знакомый, жених или что-то вроде этого. Мы в курсе.
«Им-то зачем Лунева?» — Сергееву хотелось об этом узнать, но он понимал, что задавать лишние вопросы в их делах не положено.
— У нее друг есть, — сообщил Гусев.
— У Луневой?
— Именно. И этим другом заинтересовался майор Соболев из управления.
Гусев незаметно показал глазами на соседний столик: там сидел мужчина, который с любопытством обернулся в их сторону.
Гусев поднялся с места.
— Пойду потанцую. Потом выйду. И вы минут через десять выходите. Чтоб не вместе.
Вскоре он вышел к Сергееву, который уже ждал его на улице. Они пошли по тихой, ночной, укутанной снежными пуховиками улице.
— На квартиру к Луневой нельзя ни в коем случае, товарищ капитан, — предупредил Гусев. — До особого указания. Чтобы в глазах того или тех, кто нас интересует, эта квартира была чиста, как стеклышко. Там одного карася надо выловить… А майор Соболев передал, чтобы вы лично к нему обратились.
Они простились на автобусной остановке.
Через полчаса Сергеев постучал в дверь кабинета Владимира Павловича Соболева, в отдел уголовного розыска управления.
Майор, не бросая работы, мельком взглянул на вошедшего, поздоровался, пригласил:
— Садитесь, Иван Васильевич. Вот, копаюсь в старых делах, нюхаю архивную пыль.
— Я насчет Луневой, Владимир Павлович. Мы ведем дело об исчезновении шофера Клюева. А она, быть может, прольет свет на это происшествие. Человек был тяжело ранен, лежал на улице без сознания, а когда мы явились на место происшествия, исчез. О Клюеве третий день ни слуху ни духу…
— Знаю. А с Луневой будьте поосторожней. Мосты, как говорится, наведены, но могут рухнуть. Дело в том, что в Омске не так давно ювелирторг ограбили. Ворам операция не удалась в полной мере, но несколько ценных вещей они прихватили.
— Значит, спугнул кто-то?
— Сигнал в магазине они отключили, но мимо проезжал ночной пост милиции. Грабители скрылись. А неделю тому назад эта самая Зинаида Лунева явилась на работу в драгоценном ожерелье. Точно такое имеется в перечне вещей, выкраденных из омского магазина. Перечень разослан, есть он и у нас. Лунева подругам объяснила, что в нее влюбился какой-то полярник, то ли летчик, то ли исследователь. Впрочем, она объяснила, что еще подумает, стать его женой или нет. Потому что полярнику тридцать шесть, а она любит молодых, таких, как Коля.
— Коля? Это Николай Клюев?
— Да.
— Что ж, Владимир Павлович, — Сергеев огорченно развел руками, — нам пока хода к Луневой нет?
— Нет, ход есть, но не прямой, а хитрый. Вы с ней поговорите на улице, в автобусе. Спросите про Клюева. Пусть думает, что только этим она нас интересует. И «полярник» ее успокоится, если она ему расскажет о ваших расспросах. Дескать, каким-то шофером интересуются, не им.
— Так и сделаем.
— И вот еще что, капитан, — Соболев подал Сергееву клочок бумаги. — Исключительно вам для сведения. Читайте!
Это была выписка из информации дежурного по управлению за прошедшую ночь. В шесть часов утра позвонил неизвестный и сообщил, что в городе вторую неделю живет уголовный преступник Леонид Лыков по кличке Аристократ. Скорее всего, Лыков бежал из заключения. Свою фамилию тот, кто звонил, сообщить не захотел.
— Жаль, — заметил Сергеев.
— Может быть, этот человек расправы боится, а все-таки помочь органам хочет? А в нашей защите не очень уверен.
— В общем, Аристократа ловить надо, Иван Васильевич. Общими силами ловить.
— Что? Что такое? Я на улице не знакомлюсь! — Зина Лунева резко отвернулась и быстро пошла в универмаг.
Но лейтенант Василий Гусев оказался настойчивым. Он устремился вслед за девушкой. Около прилавка, где продавали кожгалантерею, Зина рассматривала польскую (как определил Гусев) сумочку. Лейтенант шепнул ей:
— На пару слов, по официальному делу, Зинаида Львовна…
Зина обернулась. Василий опять увидел сердито сдвинутые брови, капризно надутые губы, разгневанные глаза.
— Я же сказала…
Незаметно от окружающих он показал ей красную книжечку и кивком головы пригласил следовать за ним.
Они выбрались из толпы. На ходу обернувшись, Василий увидел уже не надменное, рассерженное лицо, а растерянный взгляд и горящие щеки.