Он выпил коньяк залпом, налил еще.
— Все бы мы забрали, папашка за свое чадушко все отдал бы…
Щепки горят слабым огоньком, большая сильная рука лениво строгает большим, с широким лезвием ножом сухую чурку. Светловолосый с пьяной брезгливостью смотрит на своего напарника голубыми, помутневшими глазами. Уничтожающе так глядит, с откровенным презрением.
— Что ты наделал, ишак? Скажи спасибо, что я принял меры, что повел милицию в другую сторону, не в ту степь, навел туману. Теперь библиотеку брать нельзя. Шуму много. К доктору пойдем, к папочке. А? Только без ножа, я хороший, я добрый. Точно, Кролик?
Названный таким безобидным словом человек спокойно закрыл нож, нажал кнопку — лезвие с треском выскочило. Опять спрятал лезвие в пазы, опустил нож в карман, улыбнулся. Встал, потянулся, подошел к столу, выпил стакан пепси-колы и точным профессиональным ударом ткнул своего напарника в висок. Тот охнул и упал на пол. Еще удар — теперь ногой.
Убийца легко поднял бездыханное тело и вытащил его из уютного домика. Через несколько минут от профессорской дачи отъехала машина «Жигули» ярко-красного цвета. Шел мелкий дождь. Конец сентября, сады убраны, на дачных участках никого.
Дождь пошел сильнее.
Но люди неподалеку были. На мансарде своей дачи одноногий инвалид складывал в корзины яблоки, надо бы снести их в погреб, как бы заморозки не ударили. Он со своей верхотуры видел, как рослый парень вынес на руках с профессорской дачи человека, усадил его на заднем сиденье, сам сел за руль, подал машину немного назад, но все же задел багажником забор, развернулся и стал осторожно съезжать по крутому и скользкому спуску вниз, на асфальт.
Одноногий ловко слез по узенькой лестнице в небольшую, обогретую газовой плитой, комнату. Там жена перебирала яблоки: на сок, в погреб, для посылки сыну в Ленинград.
— На профессорской даче балуют, — сказал одноногий. — Хозяин болеет, слышал, второй инфаркт у него, а они повадились.
Инвалид сбросил стеганку, стал надевать толстый зеленый свитер.
— Куда собрался? — спросила жена.
— К санаторию схожу, позвоню участковому. Говорит, с него начальство за дачи стружку снимает. Не его, вроде бы, дело, а народ жалуется. Сторож-то наш ни за что деньги получает, сидит на базаре сейчас. А на дачах шалят. Вот и на этой тоже. Днями там три парня были с девкой, сейчас вот двое уехали, один так напился, что дружок его — бугай бугаем — волоком пер. Уехали, а печка дымит, труба курится. Спалят, а дача как картинка. Хозяина только нет. За весь год эти алкаши — первые гости. Поначалу думал, дочка профессорская с друзьями наладилась гужеваться. А теперь вижу, нет, не она. Хоть и та — не подарочек, но не такая бесстыжая. Эта ходила по саду, винище прямо из бутылки лакала.
— Тьфу, — сплюнула в сердцах жена. — Откуда такие? Ты иди скорей, я есть сготовлю.
— Пойду, — одноногий надел плащ. — Я и номер машины приглядел, заметная она, красная…
Кто звонил Кнышу, зачем, с какой целью, почему ночью? Конягин выстроил с десяток скоропалительных версий, но ни одна его не устраивала, и он ругал всех анонимщиков, какие только встречаются в нашей беспокойной жизни.
Прокурор Рябинин даже рассердился.
— Чего вы, Михаил Павлович, ерепенитесь? Ведь этот тип нам хоть что-то подбросил, он, сам того не желая, сузил круг, в котором надо искать, а вы его ругаете. Он наверняка в какой-то мере причастен к преступлению. Никакого сомнения нет. Поверьте, он знает Лучков», знает обстоятельства уголовного дела по обвинению Досхоевой и ее подручных. Вот они — все восемь томов, — он кивнул на кипу потрепанных дел в коричневых папках. «Кто только не листал эти бумаги», — подумал Конягин.
— Я поручил нашему следователю по особо важным делам Косаеву — знаете его? — проанализировать все материалы, он быстро управится, работал по делу вместе с Лучковым. Так что не огорчайтесь, скоро вы будете знать, кого искать. А пока свою Марицу ищите. Чувствую, что это важно.
Тихонько звякнул телефон на прокурорском столе, спрашивали Конягина.
— Ваш дежурный, — сказал прокурор. — В райотдел зовет. Срочно.
Т е л е ф о н о г р а м м а. На двадцатом километре дороги на Арасан, в урочище Коксу обнаружена разбитая машина «Жигули» красного цвета, госномер 18-87. Предполагается, что находившийся в нетрезвом состоянии водитель не справился с управлением и допустил опрокидывание с обрыва высотой около десяти метров. При погибшем обнаружен паспорт на имя Маркина Вениамина Борисовича, выданный…