— Это ведь, кажется, байская дочь? Не так ли, уважаемые? — спросил он у соседнего землекопа.
— Вон та красавица?
— Ну да…
— С учителем?
«Да, пока еще он учитель», — подумал Обидий. А в разговор втянулись все.
— Байская, байская… Единственная дочь Нарходжи… Отец в тюрьме. Брат в бегах. Мать дома сидит…
— Вот учитель ее и заарканил.
— Он ее грамоте обучит! — пискливым голосом заметил один и засмеялся.
— Нечего о нашем учителе пакости распускать! Ты любого грязью обмажешь!
— А чего я? Хоть сейчас в дружки запишусь на свадьбу.
— До свадьбы, может, и далеко, а похоже, дело у них ладится.
— Оба молодые.
— Учитель — такой джигит!
— А Дильдор? Ходжикент красавицами славится, но давно уж не было такой, как она, а может, и никогда.
— Ого! Ты скажешь. А Гюльназ, верная жена деда Мухсина? Он ее, конечно, сглазил, за долгие годы, такие долгие, что и не сосчитать, но когда-то…
— А ты видал? Тебя тогда еще и в помине не было, когда бабка шастала молодой и обкручивала бедного Мухсина!
Кишлачных говорунов только заведи — не остановятся, но Обидий даже и не слушал, о чем они заладили, он следил за Масудом и Дильдор и обдумывал свое, у него были свои заботы.
Перед отъездом из Ташкента Обидию рисовалась совсем другая, гораздо более радужная картина предстоящей жизни в кишлаке. Сам сейчас над собой смеялся, наивно, конечно, но мерещились почитание и уважение — вся кишлачная знать ходит по пятам, в горах устраивают охоту на куропаток, каждый день режут барана и готовят плов, дарят на прощанье халат, как полагается дорогому гостю. Ну, это сны, сановные бредни, он не дурак, чтобы принимать за истину то, чем тешилось по молодости его сознание. Но и того, что вышло на самом деле, не ждал…
Исак-аксакал издевательски заставил работать в школе. «Пусть на себе испытает, что такое нехватка рабочих кадров!» А теперь, накануне отъезда из кишлака, велел показать свой отчет, докладную, которую полагалось представить наркомату. Обидий попробовал огрызаться:
— Она еще не написана!
— Напишите. Если трудно, я помогу.
— Не вы меня посылали. Почему это я должен вам показывать свою докладную.
— Потому что я аксакал, — улыбнувшись, покладисто объяснил Исак. — Разве не слышали — все меня так зовут.
Хоп, хорошо, он напишет здесь бумагу. И пока в ней не будет того, что будет написано и доложено в Ташкенте. Глупого «аксакала» легко провести. А доложить о Масуде Махкамове всерьез есть что. Утречком он перечитал жалобу, переданную Халилом-щеголем, и обратил внимание на то, что кроме оскорбления верующих там отмечены и другие «подвиги» нового учителя. Ходил на кураш, боролся под крики и улюлюканье зрителей, а потом собирал деньги… Ничего себе! И — еще: обольщает байскую дочь.
Прочитал и прижмурил глаз, даже его это покоробило, такой неправдой показалось, такой выдумкой! А теперь сам увидел.
Собственно, гораздо раньше он увидел одну Дильдор и залюбовался ею. Она собирала листья на лужайке, а он трусцой приблизился сзади и залопотал:
— Разве может ангел заниматься этой черной работой? Ангел должен парить на облаках и есть райские яблоки!
— Ой, посмотрите на него! — прыснула Дильдор.
— Послушайте, я из Ташкента… Из важного учреждения. Верьте!
— Не мешайте мне, а то я позову кишлачных джигитов.
Это не сулило ничего хорошего, и он ретировался, отступил шаг за шагом. А девушка не только не выходила из головы — не исчезала с глаз. Работа, которой она была занята, казалась действительно безобразной для неземного существа, могущего украсить двор любого падишаха. Он не падишах, но и не простой кишлачный житель. Они способны найти общий язык. Ироническое отношение Дильдор обескуражило Талибджана, но ненадолго. Она набивала себе цену, ясно! Надо, значит, попытаться подойти к ней второй раз.
— Как себя чувствуете? — спросил он, подкравшись с другой стороны.
— Спасибо, хорошо, — ответила она, остановившись и перестав махать метлой.
— А я плохо.
— Почему?
— Заболел.
— Надо полечиться.
— Где?
— У деда Мухсина есть травки. Наш ишан может прочитать молитву. А можете съездить к лекарю в Газалкент, вы ведь важный человек, вам дадут арбу…
— Нет, меня могут вылечить только ваши руки, дорогая. Я хотел бы испытать их силу. И тогда…