«Ничего, мы тоже порадуемся, — думал Кабул, — и у нас будут свои успехи, этот день и нам на руку».
И снова молился, искоса бросая взгляды на милицию и вздыхая с облегчением оттого, что русского чекиста не было видно.
В это самое время Трошин сидел в комнате председателя сельсовета вместе с Масудом и делился своими соображениями. Масуд слушал, потирая высыхающий от пота лоб рукой, вымазанной красками и побелкой, потому что он со всеми работал, всем помогал, пока его не отозвал сюда Алексей Петрович. Масуд спросил, когда тот замолчал:
— Считаешь, что Шерходжа на мельнице?
— Может быть… Пока твердо уверен, что под этим бугром должен быть подвал.
— Почему?
— Потому что куст на нем — сухой. Отчего он засох возле реки? А?
— Не знаю.
— Оттого, что под ним нет земли. Пусто.
— Ого! Прозорливец. Под землю смотришь.
— Ты не смейся, это просто. В деревне, у бабушки, еще мальчишкой я видел — на всех дворовых погребах, на подвалах стоят деревца, маленькие и сухие. Под корнями — воздух. Воздух листьям нужен, а корням — земля. Запомнилось…
— А с чего они растут на подвалах? Кто их сажает?
— Никто, горожанин. По осени летят себе семена с деревьев, цепляются за бугры, застревают. И прорастают. Да ненадолго. Сама природа сажает… А этот куст мог высохнуть и оттого, что под его корнями яму вырыли. Недавний, похоже, подвал. Узнать, ходит ли в гости к мельнику мать Шерходжи, старшая жена бая Фатима-биби. Если он там, она может навещать его.
— Ходит, — ответил Масуд решительно и определенно и добавил, замявшись: — Но, может быть, она просто в гости…
— Наше дело проверить все. Никто сам в руки не пожалует из этих… Тем более Шерходжа. Ходит к мельнику Фатима-биби?
— Да, — коротко ответил Масуд.
— Знаешь?
— Да.
— Бываешь в доме у Дильдор, когда ее матери дома нет?
Масуд молчал. Алексей Петрович встал и прошелся во комнате, заскрипев сапогами.
— Слушай, ты, может быть, милуешься с ней, когда мать ее сидит с Шерходжой и кормит сына, убившего твоих предшественников.
— Ты еще не установил этого!
— Предполагаю. Есть на это резон.
— Предположение еще не факт!
— Я предполагаю с бо́льшим основанием и правом, гораздо большим, чем твое, с которым ты отвергаешь.
— Прости.
— Я ждал, что ты одумаешься, — сказал Трошин, остановившись. — Страсти тоже перекипают, как все на свете.
Он смотрел на Масуда строго и даже недоброжелательно. Непримиримо смотрел. И Масуд тоже встал, поежился, выпрямился, вскинул голову.
— Это не такая страсть — перекипело, забылось. Я люблю Дильдор.
Трошин тяжело вздохнул, как будто ему что-то неподъемное положили на плечи.
— Как хочешь, а я с тобой совсем здороваться перестану.
— Ты?
— Да. Я первый, если…
— Если что?
— Дильдор предаст тебя, меня, всех. Ты понимаешь свою ответственность?
— Я верю ей.
— Почему?
— Потому что жизни верю. Иначе нечего жить.
Трошин сел, посидел немножко, вынул папиросы, свою всегдашнюю «Нашу марку», закурил.
— Едва стемнеет, мы должны начать.
— Я понял, — сказал Масуд. — Операцию «Мельница».
В роще жгли костры, при их свете по сури новой чайханы разносили посуду, принесенную людьми из домов. Дымились пары и ароматы над котлами с пловом. Закипали самовары. Звучала музыка. И всем верховодил неуемный и неустающий Исак-аксакал, привлекая к себе на помощь всех веселых и голосистых, которые сегодня как следует поработали на хошаре.
А по мостику над арыком к мельнице подошли трое, — Трошин, Батыров и Масуд. Огибая мельницу, они проверили все ее двери — они были плотно закрыты на тугие засовы.
— Там, где бугор, — тихо сказал Трошин, — есть калитка со двора.
Перемахнув через дворовый дувал, они оказались в саду мельника. Дом светился одиноким окном в отдалении, а к ним, зарычав и залаяв, поднимая шелест листвы, засыпавшей землю, большими прыжками приближалась собака, огромная и легкая, подобно тигру. Масуд шагнул вперед, навстречу ей, сунул руку с наганом в шумно дышащую пасть и спустил курок раньше, чем собака сомкнула челюсти. Приглушенный выстрел прорвал ночную тишину. Собака опрокинулась.
Там, где звучала музыка, вряд ли слышали этот выстрел из-за шума реки. К музыке там прибавились песни. А здесь, в доме, должны были бы слышать, однако из дома никто не вышел, не выглянул.
— За мной! — скомандовал Трошин.
Калитку к мельнице нашли быстро — она была приоткрыта. Зато, углубившись в гущу кустов, не сразу наткнулись на сухой, И едва Трошин коснулся его рукой, как Масуд, наступивший на деревянную крышку, шепотом вскрикнул: