Дербенев дал короткую очередь вверх.
Не останавливается человек. До речки уже двадцать, уже десять шагов.
И выстрелил по его ногам Дербенев. И упал человек в пяти шагах от реки. Замерли камешки, только один или два прыгали сверху и булькнули с разбега в воду. Пошли круги по воде и тут же исчезли в быстром течении.
Тихо вокруг, так тихо, что слышит Иван удары сердца в груди. Снял фуражку, вытер пот с лица. Лежит у его ног парень лет двадцати пяти черноволосый, чернобровый, в рваных штанах, рубахе и опорках. А в руке мешок, и в мешке что-то мягкое, как будто трава.
Подбежал соседний наряд.
- Иван, ты стрелял?
- Убил гада, - говорит Дербенев зло, чтобы подавить в себе тяжелое чувство.
- Да ну?!.
- Туда хотел уйти, - поясняет Дербенев негромко. Его курносое лицо бледно, пальцы никак не вытащат папиросу из пачки.
Но был жив Султан-Ахмет-оглы. На глазах у всех он очнулся и застонал. Пограничники притихли, осторожно перенесли его подальше от ручья и положили под кустом, в холодке. Султан то терял сознание, то приходил в себя и все стонал, тихо и жалобно.
Заглянули в мешок.
- Что он, сдурел? Или так прикидывается?
- А черт его знает! - в сердцах сказал Дербенев.
Обыскали. Ни оружия, ни документов, ничего, кроме хлебных крошек в кармане.
Кто-то заметил, что одежонка дырявая и не мылся парень в бане полгода.
Дербенев стоял в сторонке, курил.
Приехали командиры. Начальник заставы, потом начальник отряда, с ним майор медицинской службы и еще какие-то офицеры, которых Дербенев встречал раз или два на заставе. Все стали расспрашивать его, как было дело, и он рассказал.
- Не могли без выстрела взять! - сердито упрекнул начальник заставы. - Я же приказывал...
Дербенев обидчиво заморгал глазами. Не дал уйти врагу, а его еще и ругают. Попробовали бы сами задержать без выстрела!..
Но упрекнули солдата напрасно. Пуля только царапнула по ноге, содрав кожу, а покалечился Султан сам, при падении с высокого берега.
Дербенев даже обрадовался этому, но тут же спохватился: значит промазал. А если бы нарушитель ушел? Как ни прикидывай, а действовал он не ахти как здорово.
Полковник Сухаревский, начальник отряда, строго посмотрел на него и ничего не сказал. Он еще не знал об Али-Эшреф-хане, господине аттаре из Тебриза и цветах бессмертника, и больше всего его интересовал вопрос: кто этот парень и почему он перешел границу? Сейчас для него это было самое главное.
Он осмотрел берег речки и в одном месте обнаружил на песке следы человека, выходящие на нашу сторону. Он прошел по ним весь путь нарушителя и очутился на песчаном косогоре, среди примятых трав и цветов. Дальше следы никуда не вели. Вот отсюда нарушитель побежал обратно к границе и бежал до тех пор, пока не свалился с обрыва.
Полковник исследовал содержимое мешка: кроме цветов - ничего. Зачем человеку понадобились эти цветы? И почему из-за них нужно нарушать государственную границу, рисковать жизнью?
На своем веку Сухаревский видел много всяких нарушителей, были и шпионы, и диверсанты, и контрабандисты, но такого еще не встречал. А что, если эти цветы - только ширма?
Он подошел к врачу. Засучив рукава гимнастерки, майор Гольдберг священнодействовал над раненым. Сделал ему укол, наложил на сломанную ногу шину, перевязал бинтами грудную клетку.
Полковник терпеливо ждал, пока Гольдберг закончит работу. Он уважал этого энергичного человека с властным голосом и резкими цыганскими чертами лица. К тому же Гольдберг считался первоклассным хирургом в окружном госпитале.
Наконец врач выпрямился, вытер руки о бинт, закурил папиросу:
- Придется эвакуировать в госпиталь, - обернулся он к Сухаревскому. И немедленно!
В это время Султан открыл глаза, увидел над собой чужого человека, его обнаженные волосатые руки, скрипнул зубами и попытался вскочить.
- Но, но! - прикрикнул на него Гольдберг. - Не баловаться.
Он поправил на больном бинты, потрогал пульс и распорядился принести носилки.
...На второй день в сопровождении медицинской сестры Говоровой и переводчика Гольдберг вошел в палату, сел рядом с койкой Султана и приказал переводчику спросить больного, как он себя чувствует.
Султан ничего не ответил. Что толку говорить про осу тому, кого она ни разу не ужалила? Султан ждал, когда его станут бить.
Гольдберг повторил свой вопрос. Султан опять промолчал.
Гольдберг спросил, как его зовут. Султан не ответил.
Тогда Гольдберг взял руку больного, чтобы нащупать пульс. Султан выдернул руку и спрятал ее под одеяло. Глухое раздражение против этого раиса* наполняло его душу. Нет, стекло и камень не могут поладить. Так говорят в народе.
_______________
* Р а и с - начальник.
- Скажите ему, что я не собираюсь его зарезать, - проговорил Гольдберг.
Султан снова не проронил ни слова и не подал руки. Он с ужасом смотрел на доктора, а когда тот попробовал потрогать ладонью его лоб, замотал головой и изо всей силы вдавил ее в подушку. И тут же начал кашлять - громко, натруженно, так что сердобольная тетя Маша, приставленная к нему санитаркой, перекрестилась.
- Кодеин, - распорядился Гольдберг.
Говорова всыпала порошки в стаканчик с водой и поднесла его к губам Султана. Он сцепил зубы и не выпил ни капли. Лекарство расплескалось по одеялу.
- Вот чудак! - усмехнулся Гольдберг. - Мария Андреевна, попробуйте его накормить.
Но Султан мотал головой и выплевывал все, что ему давала тетя Маша.
- Да что же это такое? - изумленно запричитала она. - Давеча мыться не хотел, сейчас от пищи отказывается...
- Спокойно, Мария Андреевна.
Гольдберг взял у Говоровой рентгеновские снимки и стал рассматривать их на свет. Так-с, понятно... Как он и предполагал, перелом больше-берцовой кости в нижней трети левой голени и перелом восьмого ребра в правой стороне грудной клетки. Вообще-то ничего серьезного, могло быть и хуже. Но парень так истощен, что ему необходимо вводить витамины и глюкозу. И еще нужно, чтобы он принимал пищу. А этот идиот мотает головой и не хочет есть...
Гольдберг поднес к лицу Султана рентгеновские снимки и, тыча в них пальцем, стал объяснять: