- Я подозревала не только тебя, а всех Валькирий. Моя психолог сказала, что охранник Рэндольф караулил шкафчики, но все равно кто-то проскочил мимо него и сделал надписи. А это значит, что тот, кто это сделал...
- Двигался настолько быстро, что человеческий глаз не смог уловить его или ее, - закончил он.
Я кивнула.
- Не беспокойся. Я вычеркнула тебя из списка.
Он уставился на меня.
- Ну, спасибо хоть на этом.
Я ухмыльнулась.
- Всегда, пожалуйста. И, разумеется, Торин бы тоже не стал вредить мне.
- Ага, его тоже вычеркиваем. И остается Ингрид, - Эндрис вскочил на ноги и направился к двери.
- И Лавания, - добавила я, идя следом за ним.
- Она выше этого.
- Говоришь, как преданный сыночек, - пробормотала я.
- Я, вообще-то, все слышу, острячка. Она бы не стала вредить Смертному или будущему Бессмертному, - он открыл дверь и крикнул: - ИНГРИД! Спускай свой милый зад сюда.
- Ты собираешься спрашивать ее сейчас?
- Конечно. И не смотри на меня так, - добавил он. - Я буду аккуратным, - его брови взлетели, когда он увидел Ингрид, одетую в кружевной прозрачный синий топ и в трусиках в тон к нему. - Мило, но не к месту, юная леди. Оденься. Пообедаем вместе.
Ингрид ухмыльнулась.
- И сотри с лица эту ухмылку. Это не свидание, - грубо добавил он. -
Просто оставим Торина с Рейн наедине.
Ингрид надулась, но развернулась и, сильно виляя бедрами, пошла в сторону своей комнаты. Эндрис потрясенно смотрел на нее. Она, словно знала, что он следил за ней, остановилась и, прежде чем исчезнуть в коридоре, бросила на него через плечо взгляд. Он громко выдохнул и почесал затылок.
- Она тебе нравится, - сказала я, ухмыляясь.
Он уставился на меня.
- Эндрис и Ингрид сидели на дереве, - пропела я детскую песенку и затанцевала. - Ц-Е-Л-У-Я-С-Ь.
Он состроил гримасу.
- Она под запретом.
- Почему?
- Потому что я так сказал, - твердо сказал он таким серьезным и взрослым голосом, что я удивилась. - Ты получишь свой ответ, когда мы вернемся с ланча. Лично я не думаю, что это сделала она. Она не способна на подлость.
Она, действительно, нравилась ему.
- Тогда остается никто.
- Нет, остаются Норны. Подумай об этом. Чем больше тебя гнобят, тем быстрее ты сделаешь то, чего они хотят. Норны стирают воспоминания. Первое, что они тебе расскажут, это как стереть у всех из памяти то, что произошло на соревнованиях.
- У них ничего не выйдет, - сказал Торин, появляясь в гостиной. - Рейн никогда не станет Норной, - он выглядел шикарно в своей синей рубашке, которая оттеняла цвет глаз. Он подошел прямо ко мне.
Как обычно, в его близости, в животе все будто перевернулось. Он протянул руку и убрал мне за ухо прядь волос, затем медленно наклонился, заставляя меня ждать и предвкушать поцелуй. Ненавидела, когда он так делал, и в то же время любила, когда он доводил свой замысел до конца.
Я закрыла глаза, но он только быстро коснулся моих губ своими и отошел на шаг. Мои глаза распахнулись. Он самодовольно улыбался, словно издевался, а затем сказал:
- Эндрис, ты должен был исчезнуть пять минут назад.
- Чертовски верно, - ответил Эндрис. - Будто мне хочется кататься здесь третьим колесом, пока вы тут милуетесь.
- Не обращай на него внимания, -
сказал Торин, хватая меня за руку. - Он просто ревнует, - он повел меня на кухню. - Присаживайтесь, - сказал он, указывая на стул. - Я приму ваш заказ. Салат или сэндвич, - на столе лежал пучок салата, помидоры, красный лук, хлеб, мясная нарезка и ломтики сыра. Все свежее.
Я улыбнулась.
- Салат.
- Я так и знал, что вы это скажите, - он потянулся за разделочной доской и достал нож. Словно профи, быстрыми и точными движениями, он начал нарезать помидоры. Каждый ломтик получался ровным, как предыдущий.
- Где ты этому научился?
- То тут, то там. У Валькирий полно времени. Когда мы не притворяемся школьниками или студентами, ожидая, пока умрет какой-нибудь бедолага, и не провожаем души в чертоги, стараемся учиться чему-нибудь новому. Я готовлю лучше, чем большинство шеф-поваров, - похвастался он, - могу починить любой двигатель с закрытыми глазами, назвать любой город в любой стране и говорить на всех известных человеку языках, включая пару мертвых, - он взял красный лук и разрезал его поперек. Он накрошил первую половинку, даже не проронив слезинки.
- Ладно, ты обязан показать мне, как это делается.
- Иди сюда, - я поднялась и встала возле него. Он привлек меня к себе, так что спиной я упиралась о его грудь, а животом о стойку. Положив подбородок мне на плечо и касаясь щекой уха, он вложил в мою руку нож и сверху накрыл своей, направляя движения.
Не так просто сконцентрироваться, когда его дыхание касается моей кожи, зная, что стоит повернуть голову, и мы поцелуемся, и я отрежу себе пальцы. Он потерся своей щекой о мою, и у меня захватило дыхание.
- Сконцентрируйся, - предупредил он.
- Тогда перестань путать мне мысли, - проворчала я.
Его усмешка была такая завораживающая и сексуальная, что я не заметила, как начала улыбаться в ответ. Каким-то образом ему удалось показать мне, как правильно держать лук, чтобы не порезаться, и нарезать горизонтальными полосками, чтобы при этом не слезились глаза.
- Прекрасно.
Я повернула голову и прошептала ему на ухо:
- Спасибо.
Он простонал и поцеловал меня.
- Один - ноль, - сказала я.
Он отклонился и вздернул бровь.
- Хочешь поиграть?
- Нет, - закачала я головой.
- О, да. Посмотрим, кто кого быстрее соблазнит.
На готовку того, что должно было занять минут 10-15, у нас ушел час, я совершенно забыла о времени. Он показал мне, как мыть листья салата и как пропечь хлеб, чтобы получился сэндвич, от которого потекут слюнки. Наверное, готовить еще никогда не было так весело.
- Расскажи, как мы встретились, - попросил он, после того как мы поели.
- Но Эндрис...
- Рассказал свою приукрашенную версию, в которой выставил меня полным мудаком. Мне жаль, что я раньше не поверил тебе, Веснушка. Ты простишь меня?
Я кивнула, улыбаясь и пытаясь изо всех сил сдержать слезы. Я прощу ему что угодно, если это значит, что он все вспомнит. Ничего не утаивая, рассказала ему все, начиная с нашей первой встречи и заканчивая его исчезновением. Его глаза потемнели, а челюсть сжалась, когда я рассказывала, насколько опустошенной чувствовала себя, когда он исчез, как искала его на танцах и заключила сделку с Норнами, чтобы вернуть его. Я еще не закончила говорить, когда он притянул меня к себе.
- Достаточно, - хрипло прошептал он. - Мне жаль, что я причинил тебе столько боли.
Не уверена, кому из нас было хуже: мне - оживлять в памяти ту ужасную неделю, или ему - слушать все это.
- Нет, здесь нет твоей вины. Все это сделали Норны.
- Но я позволил этому случиться. Я должен был исцелить тебя, когда была возможность, и встретить последствия лицом к лицу, - он отклонился и провел костяшками пальцев у меня под глазами. Я поняла, что плакала. Он гладил меня по щеке, коснулся кончика носа. - Здесь и сейчас, я обещаю, что никогда не позволю тебе снова пережить такую боль.
Я кивнула.
Его глаза скользили по моему лицу.
- Я хочу вспомнить все. Ты поможешь мне?
- Хорошо, но мама сказала, Норны тщательно стирают воспоминания людей. Папа так и не вспомнил то время, что они провели вместе, пока до него не добрались Норны.
- Твой отец Смертный, а я Валькирия. Я вспомню, - его высокомерие подняло голову, но мне было все равно. - Я хочу вспомнить, как впервые увидел тебя, что чувствовал, когда прикоснулся к тебе первый раз, наш первый поцелуй. Хочу вспомнить, как держал тебя у себя в руках, когда ты спала после операции. Хочу почувствовать ту боль, когда чуть не потерял тебя, чтобы помнить, насколько ты ценна...
В этот раз поцеловала я, вынуждая его замолчать.
- Каждый раз, когда ты целуешь меня, касаешься и даже смотришь на меня, словно первый. Мы можем создать больше воспоминаний.