Приборы ничего не показывают, стрелки застыли на нулях, рычаги запылились, в углу набросаны старые истлевшие тряпки, образующие что-то вроде постели.
— Мне кажется, Жозефа жила тут, — сказала Минтара. — Там дальше в коридоре ящики с землёй, она давно высохла, конечно, но когда-то там, скорее всего, росли грибы. Вода тут есть, даже горячая, так что выжить можно. Я бы с ума сошла от тоски, сидя в одиночестве, но она, я думаю, читала. Смотри!
Драу уселась в старое кресло, дёрнула на себя рычаг в подлокотнике, и с потолка опустился стеклянный цилиндр. Размера он примерно такого, что можно обхватить руками, а внутри расположилась на вертикальной оси плотная сборка тонких медных листов с вытесненным на них текстом.
— Вот этой кнопкой можно листать, — показала Минтара, — это я догадалась.
Щёлкнул привод, лист провернулся на оси, сменяясь следующим.
— Но как менять книги, я не нашла. Их больше одной, я уверена, но то ли что-то сломалось, то ли я слишком глупая.
— Это на перинарском? — просила сквозь жутко надоевшую маску Марва, разглядывая устройство для чтения.
— Да, наверное. Он немного похож на драулинг, но я разбираю только отдельные слова.
— Как жаль! — воскликнула Марва. — Мне так интересно!
— Тебе нельзя оставаться тут надолго, ты недостаточно драу. Можешь заболеть.
Девушка только кивнула в ответ, говорить в маске очень неудобно. На лице та слишком долго, кожа ужасно зудит и чешется, глаза слезятся, стёкла запотевают. Действительно, задерживаться не стоит.
«Ходуля» равномерно вышагивает по туманной пустоши Жендрика, кабина ровно и почти незаметно раскачивается. Направление выдерживать несложно: упирающийся в серое небо шпиль древнего дагинского города-башни виден издалека. Управление занимает минимум внимания, перинарский шагоход идёт намеченным курсом сам, аккуратно перешагивая небольшие препятствия. Только самые большие камни или ямы приходится обходить, берясь за рычаги. В свободные минуты Марвелотта украдкой рассматривает двоюродную сестру. Вернув себе статус «живой», что бы это ни означало по понятиям драу, Минтара переоделась, иначе уложила волосы и стала смотреться совсем по-другому. Строже. Сильнее. Увереннее. Старше. Сейчас юная драу выглядит взрослее Марвы, наверное, из-за сурового выражения лица. Девушке немного неловко от этого, новая Минтара её смущает, рядом с ней она чувствует себя слишком легкомысленной.
А вот Шмыгля не ведает сомнений, без малейшего стеснения осаждая нового члена экипажа.
— Ты кто такая? — спросила непосредственная табакси. — Я тебя раньше не видела!
— Я Минтара, двоюродная сестра Марвы, — терпеливо отвечает та. — И я тебя тоже раньше не видела.
— Я тут уже давно! — уверенно отвечает кошечка, для которой и три дня большой срок. — Ни разу не встречала драу-девочек. Я думала, драу все как Марвин дядя. Жутиковые. А ты симпатичная!
— А я ни разу не встречала табакси. Ты тоже очень милая, спасибо.
— С ума сошла? — искренне удивляется Шмыгля. — Как можно столько прожить и не видеть табакси? Это, считай, жизнь зря прошла!
— Я вообще не видела никого, кроме драу.
— Ну и скучища! Ты что! Табакси лучшие!
— Почему?
— Ну… — Шмыгля задумалась, как объяснить этой странной девушке очевидную, неоспоримую, всем известную истину. — Потому что мы красивые, умные, весёлые… — табакси загибает пальчики, — талантливые, находчивые, — перешла на другую лапку, — хитрые, ловкие, весёлые…
— «Весёлые» уже было, — напомнила драу.
— А мы очень-очень весёлые! А ещё пушистые и мурлыкаем! — пальчики на передних лапках кончились, Шмыгля с сомнением посмотрела на задние, но решила, что можно не разуваться, аргументов уже достаточно. — Табакси самые клёвые на всём Альвирахе, это все знают!
— Все?
— Вообще все! Кого хочешь спроси! Марва, скажи ей, ну!
— Факт, — рассеянно кивнула Марва, направляя «Ходулю» в обход торчащего из земли каменного пика. — Табакси милахи. Особенно пока маленькие.
— И они беззастенчиво этим пользуются, — добавил развалившийся в кресле Дарклин, — чтобы манипулировать другими разумными.
— Что такое «манипулировать»? — спросила Шмыгля.
— Хитростью заставлять окружающих делать так, чтобы было удобно тебе.
— Заставлять? Вот ещё глупости! — возмутилась кошечка. — Все делают мне хорошо, потому что я замечательная! Меня все любят! А кто не любит, тот дурачок!