— За исключением тех случаев, когда я тебе снюсь, — поддразнил он. — Прошлой ночью ты произнесла мое имя по меньшей мере три раза. Печально, что ты на самом деле такая одержимая.
Я резко захлопнула дверцу шкафа, обнаружив, что Эрик наблюдает за мной с озорным весельем в глазах. Я на мгновение засомневалась, ужасно испугавшись, что он не лжет, и жар вспыхнул на моих щеках. Он заметил это, склонив голову набок, и мрачный смешок зародился в его горле.
— Я не произносила твоего имени, — прошипела я. — Я бы скорее подавилась им.
— Похоже, это было не единственное, чем ты подавилась во сне.
Я зарычала, и решительно направилась к нему, не уверенная точно, что я задумала, но желая сорвать это насмешливое выражение с его лица. Его брови изогнулись, ожидая увидеть, что я смогу сделать, с полной интригой, как будто все это было какой-то игрой для его развлечения. И я поняла, что именно так все и было. Скучающий принц играет в игры и надеется, что этого будет достаточно, чтобы заполнить пустоту в его душе.
Я замедлила шаг, окинув его быстрым взглядом с головы до ног. — Знаешь, что по-настоящему печально?
— Что? — задумчиво спросил он.
— Сколько бы лет ты ни ходил по этой земле, ты так и не нашел ничего, что заставило бы тебя снова почувствовать себя хотя бы близко к человеку. Потому что в этом все дело, не так ли? Ты хочешь что-то почувствовать, найти хоть что-то, что сделало бы твое бесконечное существование стоящим. Но ты не можешь найти это, Эрик, не так ли? Ты заключен в вечное, неизменное тело. Ты собрал все, что мог, с бесплодных полей своей души, и теперь там не осталось ничего, что могло бы прорости. Твои мучения из-за меня — это небольшое отвлечение от колоссальной бездны, которая живет в тебе, но когда становится тихо и не остается никаких отвлекающих факторов, чтобы увести твой разум от этой истины, она преследует тебя, не так ли?
Его горло дернулось, взгляд стал жестче, и меня захлестнула волна победы от осознания того, что я наконец-то нанесла ему достаточно глубокую рану.
Может быть, мне следовало придержать язык, учитывая, что он прикрывал мою задницу после убийства вампира, и я нуждалась в нем на своей стороне. Но я устала от его жестокости, от его травли и насмешек. И чем больше я думала о том, что он признает свою «ничтожную привязанность» ко мне, тем более оскорбительным мне это казалось.
— Ты злишься на меня, — заявил он.
— Ничего подобного, — пробормотала я, подходя к туалетному столику и хватая расческу.
Сегодня не было никаких признаков Нэнси, так что я предположила, что Эрик согласился, что мне не нужно выглядеть на все сто ради Майлза.
— Ну… — Его губы сжались, пока я наблюдала за ним через зеркало. На мгновение я снова увидела в нем человечность, мерцающую прямо под поверхностью его глаз. Но это не могло быть реальностью. Это была иллюзия, о которой предупреждал меня отец, их способность заманивать нас, имитируя человеческое поведение. Это было не по-настоящему.
Он прочистил горло. — Признаю, твоя оценка меня не так уж далека от истины. И да, мне действительно нравится узнавать, как глубоко я могу проникнуть тебе под кожу, бунтарка. Но ты ошибаешься. В первые дни моего проклятия было время, когда я пытался вернуть человечность, но я уже давно принял правду о том, кто я есть. Я пытался заплатить за восстановление своей души, я пытался воздержаться от употребления человеческой крови. Я пытался. Однажды. Но это было очень давно, и где-то на этом пути я осознал силу в себе и решил использовать ее вместо того, чтобы бояться. В моих жилах течет сила бога, так почему бы мне не использовать ее для возвышения? Оставить след на этой земле. Но знаешь ли ты, почему мы называем себя принцами и принцессами, а не королями и королевами?
Я покачала головой, потрясенная тем, что он вообще открылся мне.
— Потому что единственные истинные правители этого мира — боги. Я узнал, что такое презирать их, когда их гнев лег на мои плечи. Поэтому я стал одним целым с их гневом. И в этом есть сила, как ни в чем другом.
Он бросил на меня мрачный взгляд, больше не скрытный, а обнаженный, и я возненавидела то, что это заставило меня почти сопереживать ему. Но он сам сказал, он предпочел силу борьбе со своим очевидным проклятием, так что это была его вина. Честно говоря, я все равно не знала, верю ли я хоть чему-нибудь, что слетело с его уст.
— Эти боги… — Сказала я, возвращаясь к расчесыванию волос. — Ты говоришь о них так, как будто они реальны. Как будто ты уверен, что они существуют. Но мой отец всегда говорил о подобных вещах только в контексте мифов и легенд.